Ганин, А. Могилев. Ставка. Генерал на штыках : воспоминания полковника Дмитрия Тихобразова о драматических ноябрьских событиях1917 года публикуются впервые / Андрей Ганин // Родина. — 2021. — № 8. — С.108—111.
В годы Первой мировой войны Могилев, в котором с августа 1915 г. расположилась Ставка Верховного главнокомандующего русской армии, стал, наряду с Петроградом, ключевым центром принятия решений в России. Такое положение сохранялось и после отречения от престола императора Николая II, являвшегося Верховным главнокомандующим.
В ноябре 1917 г. перед только что взявшими власть в обеих столицах большевиками встала задача подчинить себе Ставку. Между тем начальник штаба Ставки генерал Н.Н. Духонин после падения власти Временного правительства 1 ноября 1917 г. принял на себя временное исполнение обязанностей Верховного главнокомандующего и не стал подчиняться Совету народных комиссаров.
18 ноября 1917 г. в Ставку приехал друг Духонина и его однокашник по академии генерал С.И. Одинцов, убедивший своего товарища не сопротивляться смене власти.
Тем не менее важнейшим распоряжением Духонина, повлиявшим на дальнейшее развитие событий в стране, стало освобождение 19 ноября организаторов корниловского выступления, находившихся под арестом в Быхове, неподалеку от Могилева: генералов Л.Г. Корнилова, А.И. Деникина, И.П. Романовского, А.С. Лукомского и С.Л. Маркова. Освободившись, они отправились на Юг России, где возглавили Белое движение.
Сам генерал Духонин на следующий день был убит толпой солдат и матросов на станции Могилев у вагона нового главковерха Н.В. Крыленко…
Одним из неизвестных свидетельств тех событий являются воспоминания полковника Дмитрия Николаевича Тихобразова (18 86-1974).
Их автор в период Первой мировой войны служил в чинах капитана и подполковника в Ставке, став очевидцем отречения Николая II, выступления генерала Л.Г. Корнилова против Временного правительства и, наконец, занятия Ставки большевиками. В годы I ражданской войны Тихобразов участвовал в Белом движении на Юге России, эвакуировался за границу, где прожил большую часть жизни. Умер в Каннах.
В эмиграции Тихобразов написал объемные воспоминания о своей жизни, которые хранятся в Бахметевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке (BAR). Одно из наиболее важных свидетельств Тихобразова касается занятия Ставки большевиками в ноябре 1917 г. Его фрагменты впервые предлагаются вниманию читателей.
Дмитрий Тихобразов
Взятие Ставки большевиками*
Поздно вечером иду я в управление генерал-квартирмейстера. Уже никого в штабе нет. Только в оперативном отделении, за большим столом начальника отделения сидит полковник Кусонский с присущим ему напускным олимпийским величием. Холодом веет от него, и хоть я более двух лет работал в этом отделении и иногда заменял начальника, Павел Александрович ни о чем говорить со мной не хочет. А может быть ему просто не до разговоров накануне рокового дня.
Вдруг стоящий на его столе телефон звенит. Он берет трубку и слушает, чередуя «так точно» и «слушаюсь».
Из редких реплик трудно себе представить сущность разговора, но кому Кусонский так почтительно отвечал и кто мог так поздно вызывать начальника оперативного отделения? Мне было ясно, что это был Духонин, дававший последние приказания Верховного главнокомандующего.
Попавшиеся между ритуальными словами «так точно» и «слушаюсь» отдельные слова: «с рассветом», «на паровозе», заставляли меня думать, что рано утром 20-го готовится что-то из ряда вон выходящее, но общий смысл разговора стал мне понятен только впоследствии, когда я узнал, что на рассвете Кусонский на паровозе отправился в Быхов освободить арестованных генералов и предложить им вывезти их на паровозе, но Корнилов, партизан в душе, предпочел ехать во главе высланных ему текинцев, пробиваясь на юг, а Лукомский следовать в том же направлении, переодевшись купцом. Другие бежали самостоятельно…
Расправа над Духониным
В управлении генерал-квартирмейстера ни души. Один только телеграфный зал полон телеграфными чиновниками, сидящими перед «Юзами» и «Бодо». Сухой треск этих телеграфных аппаратов долетает до дежурной комнаты и раздражает и без того натянутые нервы.
Сижу как бы в полузабытье за отсутствием какого-либо дела.
Не знаю, сколько времени прошло после завтрака, когда ко мне в дежурную комнату влетает Рябцев.
«Господин полковник, Духонина только что убили на моих глазах. Он с Одинцовым находился в вагоне Походного атамана, вокруг которого толкались толпа солдат и матросов. Слышались крики, требовавшие выдачи Верховного. Одинцов вышел на площадку вагона с погонами Духонина в своей поднятой руке и заявил толпе, что Верховного главнокомандующего больше не существует, что Духонин сдался добровольно и, вместе со своими погонами, снял с себя прежнюю должность»
Толпа, по-видимому, успокоилась и начала было расходиться, когда на станцию прибыл поезд, в котором отряд матросов, поехавший в Быхов, чтобы расправиться с быховскими узниками, ранним утром выпущенными на свободу по приказу Духонина, вернулся обратно с пустыми руками.
«Выскочив из вагона, озверелые матросы подбежали к вагону Походного атамана, вопя: «Дать нам Духонина. Выпустили Корнилова, выпустите и Духонина. Дать нам Духонина».
«Духонин вышел тогда на площадку вагона и своим высоким голосом начал: «Даю вам честное слово». Фразы своей он не докончил. Пробравшийся с другой стороны на ту же площадку матрос толкнул Духонина в спину и тот, падая с площадки, был взят матросами на штыки. Они стали колоть Духонина штыками и избивать прикладами. Я же больше на вокзале не оставался».
Поблагодарив Рябцева, я бросился в аппаратный зал и по прямому проводу вызвал дежурного штаб-офицера Румынского фронта.
Генерального штаба подполковник Щербачев сразу же подошел к аппарату.
«Гришу» знал я хорошо. Мы вместе с ним кончили Михайловское артиллерийское училище, оба вышли в гвардию: я в 1-ю, он — во 2-ю бригаду. Постоянно встречались в обществе, только академию он, кажется, кончил на год раньше меня, во всяком случае, его со мной на академическом курсе не было11.
После того, как была передана обычная формула: «У аппарата Генштаба подполковник Тихобразов», которой начинался разговор по прямому проводу, с моих слов аппарат отстучал: «Отвезенный на вокзал Духонин только что убит. Передай Димитрию Григорьевичу, что приказ номер**** вступает в силу. Должен кончать. В комнату уже входят они».
«Все будет сделано сейчас же. Отныне прекращаем всякие сношения с вами. Прощай»…
Визит Крыленко
Скомкивая телеграфную ленту нашего разговора, направляюсь я в сторону входной двери в залу, в которую вошла группа людей, человек в пять-шесть; вошедшая с ними «пачка» матросов, человек в десять-пятнадцать с винтовками и примкнутыми штыками остановилась двери.
Впереди других следует, направляясь ко мне, довольно полный человек среднего роста в бараньем тулупе, на плечах которого чернильным карандашом нарисованы прапорщичьи погоны (полоска с одной звездочкой). Догадываюсь, что это Крыленко, большевистский главковерх.
Не отдавая чести, жду его приближения.
— Где прямой петроградский провод?
— Там, в углу, —отвечаю я, рукой указывая угол.
Крыленко идет в указанный угол, обходя встречающиеся на пути его аппараты, а я подымаю глаза на людей, пришедших вместе с Крыленко. Среди них узнаю генералов Бонч-Бруевича и Одинцова, и поручика Шнеура. Бонч-Бруевич в офицерском пальто без погон; Одинцов в черном ватном пальто штатского покроя; Шнеур в своем черном ментике.
— Здравствуйте, Димитрий Николаевич,— говорит мне Бонч-Бруевич и подает мне руку.
— Здравия желаю, Ваше Превосходительство,—отвечаю я и, приложив руку к козырьку, жму протянутую мне генеральскую руку.
— Как видите, я принужден был принять на себя должность начальника штаба, чтобы избежать ненужного пролития крови.
— Верители вы искренно в возможность этого?
Бонч-Бруевич от ответа воздержался, а я, пользуясь авторитетом, который мне давался рукопожатием большевистского наштаверха, направился к двери, где толклись матросы.
— Вам надо выйти из зала и оставаться за дверью. По техническим причинам, присутствие в зале посторонним не разрешается.
К моему глубокому удивлению, матросы сразу же послушались и безмолвно вышли за дверь, которую я и закрыл за последним из них…
После недолгого разговора по прямому проводу с Петроградом, Крыленко, не говоря ни с кем, вышел из телеграфного зала и поднялся по лестнице в оперативное отделение, сопровождаемый свитой.
BAR. D.N. Tikhobrazov Collection. Box 3. Тихобразов Д.Н. Воспоминания.
Глава XII. Взятие Ставки большевиками. С. 12-14,20-27. Подлинник. Рукопись.