Строгина, С. Сокровищница Светланы Строгиной : [беседа с заместителем директора по научной работе Могилевского областного художественного музея им. П. Масленикова С. Строгиной] / Светлана Строгина ; беседовала Ирина Торпачева // Днепровская неделя. — 2016. — 22 июня. — С. 5.
Строгина утверждает, что даже тишина в музее не бывает одинаковой. Сегодня она – ну тишина себе и тишина! А в другой день напоена особой энергетикой, от которой даже мурашки по коже…
Мы в гостях у заместителя директора по научной работе художественного музея имени Павла Масленикова Светланы Строгиной.
О Федоре Тулове и таинстве времени
– Светлана Викентьевна, только что закончился традиционный международный пленэр по живописи на базе вашего музея. Вы довольны тем, как все сложилось?
– В этом году очень красиво все получилось. Нам все-таки удалось достать из забытия имя художника Федора Тулова, приоткрыть дверцу в его творчество, жизнь, показать, что это действительно мастер высокого класса. В его биографии по-прежнему остается много белых пятен, хотя личностью Тулова занимались и российские, и белорусские исследователи. Но многие опубликованные факты сильно противоречат друг другу…
– А что это за таинственная история с могилой художника?
– Мы все прекрасно понимали, что Федор Андреевич Тулов похоронен на приходском кладбище в Славгороде. Потому что в книге записей умерших при церкви Рождества Богородицы Быховского уезда Могилевской губернии (в 19 веке Пропойск – нынешний Славгород входил в состав уезда) записано: 1 ноября 1855 года умер художник, чиновник 14 класса Федор Андреевич Тулов. Всех зарегистрированных в книге хоронили именно на этом кладбище. Но где именно находится его могила, осталось от нее что-нибудь или нет, долгое время было неизвестно. Мы обратились с личной просьбой к сотруднику краеведческого музея Славгорода Андрею Ковалеву помочь нам найти место захоронения художника. Даже подсказали метод, которым можно воспользоваться. И он нашел! Плиту 19 века, на которой, как положено, с «ятями» было написано имя Тулова. Самое любопытное, что здесь часто проходили многие люди, в том числе и из отдела культуры райисполкома, но никто никогда не обращал внимания на провалившуюся в землю старую плиту. Видимо, так звезды сошлись, что надгробие нужно было найти именно сейчас. И именно к пленэру в память о Тулове.
– Любопытно, а иностранные участники пленэра до приезда в Могилев Тулова знали? Им был интересен этот художник?
– Вы спросите, а в Беларуси все ли знают Тулова?! Или в той же России. Это художник малоизученный. Есть только один документальный фильм об этом человеке, называется «Таинство времени». Сняла его в 2002 году замечательный режиссер Настя Суханова. Она использовала сведения, которые удалось добыть к тому периоду. Всего 22 минуты экранного времени! Но фильм дает возможность прикоснуться к замечательной эпохе 19 века. В нем тонко передается ощущение того времени. Мы сняли очень красиво сам Пропойск, погост, старый парк, в котором размещался дом Александра Ивановича Бенкендорфа… Ведь именно с Бенкендорфом связан приезд Тулова в наши края. Некоторые ученые считают, что Федор Андреевич был его крепостным художником, но документы этого пока не подтверждают. Скорее всего, богатые помещики рекомендовали талантливого портретиста друг другу для написания семейных портретов.
О том, что музей – это не «говорящая тетя»
– Вы так увлеченно об этом говорите… Давно работаете в музее?
– Скоро будет 21 год. Помню, в здании, когда я пришла, был только небольшой экспозиционный ряд Павла Масленикова, и он располагался на первом этаже. Все остальное находилось в ужасном состоянии. Не существовало ни этой красивой гордой анфилады, которая могла бы распахнуть двери для новых экспозиций, ни практически самой фондовой коллекции, ни возможности покупать работы 17, 18, даже 19 веков. Тогда и была разработана научная концепция – формирование творческого наследия художников, которые родились либо жили на могилевской земле. Наши дети и внуки, думаю, оценят то, что удалось сделать. А сама я, честно говоря, не знаю, как Могилев раньше обходился без художественного музея.
– А у молодых сегодня есть интерес к музею, к художественному творчеству? Кто-то приходит сюда по личной инициативе, не с организованной группой?
– Есть такие посетители, но их пока немного. Хотя мы сейчас активно работаем над этим.
Нам поначалу очень нравилось, что городская библиотека выставляет в витринах художественные работы: ведь можно так привлечь к искусству бегущего мимо с пакетами-сумками человека, заставить его остановиться хоть на минуту. А с другой стороны: ну как произведения искусства смотреть через витрину?!
Мы очень гордимся теми занятиями, которые проводим в детских садах, – каждое из них неповторимо. Когда наш сотрудник приезжает в следующий раз, дети уже узнают и обрадованно кричат: «Музей приехал!» Хорошо ли это? Да! Но с другой стороны, у ребенка формируется мнение, что музей – это вон та тетя, которая интересно рассказывает. А музей – это ведь совсем-совсем другое. Это атмосфера. Это оформление пространства. Это тишина… Даже входная группа! Вот мы поднимаемся по лестнице, смотрим, как красиво открывается левое пространство, правое пространство… Насколько красиво оформлены наши холлы… Это дает человеку возможность совершенно иначе себя почувствовать.
О кресте Евфросиньи Полоцкой и других сокровищах
– У вас есть экспонат, который не может не приманить детей. Крест Евфросиньи Полоцкой. Вернее, его голографическое изображение. Кому эта идея принадлежала? Как все вообще происходило?
– Знаменитый крест Евфросиньи Полоцкой когда-то хранился в так называемой комнате-сейфе: она была бронированной. Долгое время в этом помещении (всего 5 на 6 метров) наши рабочие переодевались, пили чай. Но как только приходили посетители и мы доставали историческую справку, все требовали: проведите нас к комнате, где был крест…
И однажды мне в руки попал журнал – он даже не имел никакого отношения к искусству, – в котором я наткнулась на статью ученого-физика Леонида Танина. Он рассказывал о созданных им голографических объектах. И в конце была фраза о том, что автор планирует заняться художественной голографией. Я нашла телефон Танина, созвонилась с ним. Сказала, что у меня есть такая интересная идея – создать голографическую копию пропавшего креста. Это было так давно! В 2004 году. А комнату-сейф мы открыли для посетителей только в 2013 году.
Хотя Танин сразу ухватился за эту идею! Попросил благословения у митрополита Филарета на съемку копии креста и занялся необычным заказом. Но что такое голографическая съемка? Это очень сложные специальные условия: не должно быть никакого движения, ни единой вибрации, даже дыхания человеческого… Словом, времени на все ушло немало. И когда работа была сделана, она… была подарена митрополитом Филаретом архиепископу Кириллу и благополучно уехала в Москву. Наш проект так и остался проектом. До тех пор, пока заместителем председателя облисполкома не стал Валерий Анатольевич Малашко. Ознакомившись с фондами музея, он сказал: «Отлично! А какие есть идеи на перспективу?» И мы подвели его к заветной комнате… В течение полугода все было сделано! Первую часть проекта – голографическое изображение креста – мы воплотили в жизнь. Вторая часть – это сокровищница, невероятной красоты ценности, которые до войны хранились здесь же. Проект готов. Под него нужны только деньги.
– А вы читали многочисленные сообщения в Интернете о том, что пропавший крест Евфросиньи Полоцкой якобы находится в Подмосковье?
– Само собой. Даже назывался монастырь, в котором хранят реликвию. Даже доказательства были приведены. Я могу на этот счет сказать только одно: если белорусская святыня однажды вернется домой, ее место конечно же в Полоцком Свято-Евфросиньевском монастыре.
О друзьях, семье, пастели и даче
– У меня такое представление, что вы живете своей работой. Это так?
– Мне очень нравится мое дело! Ну вот просто очень! И дома иногда сижу допоздна, если нужно – ночь. Доклады, исследования, переписка с художниками – все это требует времени.
– Дружите со многими художниками?
– Конечно! Очень люблю Владимира Андреенкова. Он родом из Чаус, окончил Московский институт имени Сурикова, живет в Москве. Был знаком с Леже, даже участвовал в общих проектах… У него своя мастерская в Цюрихе. Познакомились мы так: я готовила книгу «Современное искусство Могилевщины» и решила написать ему письмо – не хватало некоторых сведений о его творческой биографии. И – началась переписка, в которой этот большой мастер делится своими впечатлениями, идеями, переживаниями. Он подарил нашему музею не одну свою работу. А однажды поездом передал для нас скульптуру «Цыганка».
Дружу со своими бывшими педагогами – я ведь окончила художественно-графический факультет в Витебске. У меня преподавал один из талантливейших художников Беларуси – Александр Иосифович Меймус, общение с ним доставляет мне великое удовольствие. Однажды звонит мне вечером: «Тебе нужно срочно приехать ко мне в Витебск!» Я в ответ: «Случилось что? Может, через недельку, а то у меня море отчетов?» А он: «Боюсь, будет поздно…» Испугалась, помчалась в Витебск, и он мне вручает папку из 118 работ – своих и жены, Ирины Могучей… Видите, вот альбом, подготовленный на основе тех самых работ.
– Сами пишете?
– И пишу, и рисую. Бывают плодотворные дни, недели, месяцы. А иногда не случается – нет желания, горения!
– У вас своя мастерская?
– Я работаю на даче и дома. На даче могу позволить себе писать маслом, а дома – это пастель, акварель. Одно время ужасно нравилось заниматься «выцинанкой». Последняя моя выставка проходила в любимом Поленово, в основном пейзажи и натюрморты. Меня очень вдохновляет наша белорусская природа, ее поэтическое настроение хочется передать на холсте, бумаге.
– Да, трудно иметь маму и жену, увлекающуюся творчеством! Семья голодной не остается, когда вас не оторвать от холста?
– Моя семья не бывает голодной, потому что у меня взрослые дети, самостоятельный муж, они сами приготовят и меня к столу пригласят. Дочь заканчивает интернатуру, она анестезиолог. Сын учится на втором курсе, будет музейщиком, как и я.
– Любопытно, а кто ваш любимый художник?
– У меня они есть в каждой эпохе. Очень нравятся импрессионисты. Клод Моне. Когда мне удалось побывать в садах Клода Моне в Живерни, я так прониклась всей этой атмосферой, что тут же написала картину, посвященную Моне.
А если брать наших мастеров, то не покривлю душой, сказав, что все больше люблю Масленикова. Каждый раз, когда приходишь в галерею, от работ Павла Васильевича идет такая энергетика… не передать словами. Есть у него картина, называется «Брошенный хутор». Она маленького размера, может, не каждый посетитель ее и заметит, но это бесконечно красивая вещь!