Сидоренко, Борис. Дни корниловского мятежа : [Ставка в Могилеве] / Борис Сидоренко // Могилевская правда. — 2017. — 17 августа. — С. 14.
«Когда в Могилеве разнесся слух, что генерал хочет объявить диктатуру, весь город пришел в радостное волнение»
Столетие тому назад в августовские дни 1917 года ход истории нашего Отечества мог коренным образом измениться.
3—4 июля большевики в ходе 400-тысячной демонстрации, опираясь на вызванных из Кронштадта моряков, предприняли серьезную попытку покончить с властью Временного правительства. Она закончилась неудачно, и поздно вечером 4 июля руководство большевиков приняло решение о прекращении демонстрации. 5 июля в Петроград были введены вызванные с фронта войска. Временное правительство первого состава ушло в отставку, и только 24 июля удалось сформировать второе коалиционное правительство в составе 13 человек во главе с А.Ф. Керенским и его заместителем Н.В. Некрасовым. В этом правительстве Керенский получил пост премьер-министра и сохранил портфель военного и морского министра. Большевики оценили неудачную «репетицию» революции как конец двоевластия и установление буржуазной диктатуры и сняли лозунг «Вся власть советам!». Ленин скрылся в Разливе, а затем в Финляндии, а арестованный Троцкий вскоре был выпущен из тюрьмы и стал претворять в жизнь резолюцию VI съезда РСДРП(б) — курс на подготовку вооруженного восстания.
В губернском Могилеве летом 1917г. центром притяжения политических сил оставалась Ставка Верховного главнокомандующего. 19 июля на эту должность был назначен боевой генерал Л.Г. Корнилов, который считал главной задачей власти наведение порядка не только в армии, но и в стране, причем немедленно, со всей решимостью и последовательностью. Разработанная в Могилеве боевым генералом программа нормализации положения в России через милитаризацию страны — создание «армии в окопах», «армии в тылу», «армии железнодорожников» — разделялась и А.Ф. Керенским. Правильнее было бы сказать, как считают историки, что Л.Г. Корнилов и А.Ф. Керенский расходились не столько в понимании необходимости «сильной власти», и даже не в определении ее сути, сколько в роли, которую отводили в ней друг другу. Адвокатский лоск премьера резко диссонировал с военной выправкой боевого генерала. С начала августа к Петрограду стали стягиваться верные Ставке войска. 13 августа Л.Г. Корнилов был восторженно встречен в Москве и на следующий день выступил на созванном Временным правительством Государственном совещании. Генерал критиковал правительство и требовал восстановить внутреннюю дисциплину в армии. Он полагал, что надо запретить ввоз в действующую армию подрывной литературы и газет, прежде всего — большевистских, а также самовольный, без разрешения командующего, приезд любых депутаций и агитаторов. В этот краткий момент общих надежд различных политических сил все чаяния обратились к Л.Г. Корнилову. Он стал олицетворением порядка в противовес грозящему хаосу. Но в его распоряжении не оставалось времени. Не стремясь к личной власти, Л.Г. Корнилов вопрос о формах этой власти ставил в зависимость от развития ситуации в стране, от возможности достижения соглашения с премьер-министром, не исключая установления диктатуры даже во главе с А.Ф. Керенским.
В разработанном в Могилеве в окружении генерала плане установления в России новой формы правления предполагалось поставить во главе страны Совет народной обороны, в состав которого во главе с самим Л.Г. Корниловым, генералом М.В. Алексеевым, адмиралом А.В. Колчаком входил на правах заместителя председателя А.Ф. Керенский. В Могилеве Л.Г. Корнилов разогнал все могилевские советы и «демократические партии», закрыл газету «Молот» и дал зеленый свет статье в «Могилевской жизни» о шпионаже Ленина и большевиков в пользу Германии.
Большинство государственных деятелей и политиков России были на стороне Л.Г. Корнилова. То же самое можно сказать и о Могилеве. Реальные ставочные офицеры совсем не напоминали злобных реакционеров-милитаристов, выведенных впоследствии большевистской пропагандой. «В корниловские дни 1917 года, — вспоминал могилевский гимназист А.А. Власов, — на «Плацу» произошло запомнившееся состязание в футбол между корниловцами и сборной могилевской командой, которая проиграла».
А тем временем 24 августа в Могилев в Ставку по поручению А.Ф. Керенского прибыл Б.В. Савинков, чтобы совместно с Л.Г.Корниловым разработать целый ряд мер, направленных на подавление большевистского движения в Петрограде. Высшее командование армии ожидало только сигнала, чтобы открыто поддержать главковерха. Власть уходила из рук А.Ф. Керенского, и он в самый последний момент отказался от блока с Л.Г. Корниловым, фактически предав его. Уже 26 августа на заседании правительства А.Ф. Керенский заявил о мятеже Л.Г. Корнилова, а на следующий день сместил его с поста Верховного главнокомандующего. Боевой генерал не подчинился, а весь ставочный генералитет выразил протест премьер-министру. Для большей убедительности А.Ф. Керенский обратился к «демократическим силам» с призывом защитить «завоевания свободы от военной диктатуры». Солдатские и рабочие низы усмотрели в действиях генерала попытку вернуть старый режим, и в корниловские части были посланы агитаторы. Не дойдя до Петрограда, корниловские части стали небоеспособными, и 31 августа генерал А.М. Крымов, которому был поручен разгром Петросовета, покончил с собой.
В Могилеве же симпатии к Л.Г. Корнилову нисколько не ослабли. «И когда в Могилеве разнесся слух, — вспоминает могилевчанка Марина Белевская, — что генерал Корнилов хочет объявить диктатуру, весь город пришел в радостное волнение, видя в генерале Корнилове избавление от безалаберщины и хаоса. В ночь на 28 августа я услышала какой-то странный шум, против нашего дома, во дворе мужской гимназии. Подойдя к окну, я увидела, что генерал Корнилов, стоя на столе, при ярком свете двух факелов, что-то говорит на непонятном языке сгрудившимся около него солдатам дикой дивизии. Те, замерев, слушают каждое его слово и время от времени повторяют сказанное. Это была присяга. 28 августа все уже знали, что генерал Корнилов объявил диктатуру и идет арестовывать Керенского. И Керенский и керенщина всем так надоели, что радости не было границ. Тон всеобщей радости давали иностранные представители при Ставке, которые были поголовно на стороне генерала Корнилова. Два англичанина капитан Эдварс и поручик Портерс в этот же день выехали в Киев за танками, и никто в успехе Корнилова уже не сомневался. Но уже на следующий день настроение стало падать. Англичане вернулись из Жлобина по телеграмме из английского посольства и танков не привезли, а Георгиевский батальон отказался поддержать генерала Корнилова, став на сторону Керенского. Через несколько дней генерал Корнилов был арестован и заключен в гостиницу Эрмитаж, окна которой выходили на Днепровский проспект, соединяющий вокзал со Ставкой. В Могилев приехал Александр Федорович Керенский. И вот тут, при первом же взгляде на нового главнокомандующего, каждый мало-мальски наблюдательный обыватель невольно увидел разницу между властью, опирающейся на авторитет государства, и властью, выдвинутой революцией и опирающейся на настроение массы и от нее зависящей. Вождь законный осуществляет свою власть просто, уверенно и спокойно. Вождь революционный ждет проявлений энтузиазма толпы, которая неожиданно для него самого его выдвинула. Первому — толпа не нужна, для второго — это почва, без которой кругом уже пустота, которую нечем заполнить. И Керенский, выдвинутый толпой, был рабом толпы, и это чувствовалось в каждом его взгляде и движении. Проезжая в автомобиле в Ставку по Днепровскому проспекту, он жадно ловил крики каждого ничтожного голоса, он влажными глазами всматривался в каждое лицо и как бы говорил: «Кричите, кричите еще, поймите, что без вас, без ваших оваций я всего-навсего маленький, ничтожный человек, такой же, как вы, я сольюсь с вами, и вам же от этого будет хуже». Он проехал мимо Эрмитажа, где сидел Корнилов, сделал строгое лицо, не взглянув даже на окно, где виднелась фигура Корнилова. Вечером он пришел в театр. Публика в театре приняла его по-разному. Партер и ложи смотрели на него с любопытством, но без всякого энтузиазма, галерка устроила бурную овацию… На следующий день в вагоне, где он остановился, он принял союзных представителей при Ставке. Старейший из иностранных представителей, кажется бельгийский генерал, от лица всех их обратился к Керенскому с речью, требуя упразднения приказа №1 и восстановления отдания чести, как основного положения воинской дисциплины. Керенский начал возражать, но представители не поняли ни единого слова из речи Керенского, так как это был какой-то истерический вопль, лишенный какого бы то ни было смысла. Керенский умолк, и уже никто из союзных представителей не пожелал продолжать разговора. Все поняли, что с Россией кончено, что она выбыла из строя».
27 августа А.Ф. Керенский, нарушив все данные ранее обещания, сместил Л.Г. Корнилова с поста главковерха и объявил вне закона. Верные правительству войска подавили мятеж. 30 августа А.Ф. Керенский приказал предать суду Л.Г. Корнилова и верных ему генералов и сам принял пост Верховного главнокомандующего. 2 сентября Л.Г. Корнилов был арестован в Ставке в Могилеве и заключен в тюрьму в соседнем Быхове. В тюрьме боевому генералу отвели помещение из двух комнат. Он расположился только в одной и сказал, что вторую оставил для А.Ф. Керенского.
Борис Сидоренко,
краевед.