Воробьев, А. Шкловский огурец в каталог своих работ я не включаю : [интервью с могилёвским скульптором Андреем Воробьёвым] / А. Воробьёв ; беседовала К. Савченкова // Комсомольская правда в Белоруссии. — 2014. — 19 апреля. — С. 8.
Белорусский скульптор Андрей Воробьев проснулся знаменитым после того, как в Шклове поставили его памятник огурцу. Помимо этого известного изображения, Андрей Воробьев является автором памятного знака «Могилев — культурная столица СНГ» у горисполкома, статуи гимнастки возле Дворца гимнастики, многих мемориальных досок в память о выдающихся могилевчанах. Сейчас он работает еще над несколькими скульптурами, которые наверняка сделают город интереснее — и для горожан, и для гостей Могилева.
— Андрей Олегович, недавно в Могилеве прошла выставка, посвященная 30-летию вашего творчества. Оказалось, что большинство работ скульптора Воробьева, которого многие знают как автора городских скульптур, интерьерные…
— Даже не столько интерьерные, сколько музейные. Для живописи у человека всегда есть место на стене: он пришел домой, принес картину, повесил ее — и это всегда хорошо и красиво. Интерьерная скульптура сложна тем, что для нее нужно пространство. Это должен быть большой дом или участок возле дома — не все могут себе такое позволить.
— А пространство города для таких интерьерных скульптур подходит?
— В городе совсем иначе, другие требования к скульптурам: они должны быть проще и понятнее широкой публике, чем интерьерные. Эта грань очень тонкая, но, как скульптор, я четко разделяю работы для города и работы для себя. То, что я делаю для города, — своего рода компромисс, потому что это ситуация заказа. Например, доску Аркадия Кулешова я, конечно, делал с душой, изучал его творчество, буквально открыл его для себя… Но, признаюсь, для себя мемориальную доску я лепить бы не стал.
Кстати, многие из своих городских скульптур я даже не включил в каталог своих работ — тот же шкловский огурец, например… Честно признаюсь, когда мне позвонил тогдашний глава Шкловского райисполкома и попросил сделать памятник огурцу, я сначала подумал: ну что за бред? А потом начал обдумывать эту идею. И родилась целая история. Я представил, что есть такой Огуродец — человек-огурец. В предыдущей жизни он был артистом шкловского провинциального театра, поэтому такой вышел эксцентричный и аристократичный. В корзинке у него огурцы, он ходит по ночам по городу и подбрасывает их в огороды — поэтому в Шклове самые лучшие огурцы растут и Шклов называют огуречной столицей Беларуси. А еще у него в корзинке припасена бутылочка. Иногда он может заглянуть к какому-нибудь одинокому мужичку и составить ему компанию. Тогда они распивают эту бутылочку, а закусывают, конечно, солеными огурцами.
— Ваши истории приживаются и становятся настоящими городскими легендами. А придумайте что-нибудь такое и для Могилева, пожалуйста!
Для Могилева у меня много идей, но пока все упирается в деньги: скульптура — это достаточно дорогая вещь. Еще год назад я предлагал установить в Театральном сквере скульптуру влюбленных — статую в рост человека. Надеялся, что сквер, где бы ее установили, стал бы местом встречи влюбленных, все назначали бы здесь свидания, а легенда потом сама родилась… В результате эта идея несколько изменилась: у нас есть фонтан в Театральном сквере, я хотел бы его переделать, потому что сейчас он в ужасном состоянии. Поскольку фонтан в Театральном сквере, что можно придумать, кроме Ромео и Джульетты? Еще я хотел бы убрать бюст Гусаковского, установленный напротив бывшей гостиницы «Днепр». Гусаковский — дважды герой Советского Союза, родом из Кричевского района. Бюст был установлен прижизненно, но я считаю, он случайно попал в Могилев, в Кричеве он был бы уместнее. Однажды его уже увезли в Кричев, но не смогли там поставить и вернули в Могилев… Так вот, на месте Гусаковского я бы поставил трехметровые песочные часы: одна сторона часов – мужская голова, другая — женская. Допустим, раз в час песочные часы будут переворачиваться: мужская и женская голова будут меняться положениями, из одной в другую будут пересыпаться шарики — это будет символизировать любовь и вечность.
—А из чего должна быть сделана скульптура, чтобы шарики внутри были видны?
— А они не будут видны. Они находятся внутри, и когда переворачиваются часы, будет слышан звон наподобие колокольного — это же бронза, как и колокола. А еще я поставил бы огромный тоннель возле музея Масленикова: с одной стороны в тоннель может войти взрослый, но пройти его насквозь не сможет, потому что с другой стороны в — ход в тоннель в виде тела ребенка…
— Вы говорите, что многие из городских скульптур для себя делать не стали бы, а как же памятный знак «Могилев — культурная столица»?
— Хотелось что-то сделать, чтобы увековечить тот факт, что Могилев был культурной столицей, и я на свою голову предложил эту идею. С этим знаком столько сложностей оказалось: нужно было найти материал, отлить сам знак. Я очень хотел, чтобы на этом знаке было солнце — тогда в Могилеве всегда было бы солнце. И очень хотел, чтобы была пирамида — как символ вечности.
— А гимнастка? Вы слышали, что ей тоже придумали легенду?
— Нет, не слышал. Какую?
— Назвали Люся, и считается, что если дотронуться до нее и загадать желание, то повезет в любви.
— Интересно, почему Люся, если это Маша? Маша — реальная девочка, с которой я лепил эту скульптуру, правда, она не гимнастка, а акробатка. Я очень долго искал подходящую девочку-гимнастку, но они все не подходили по росту — хотелось сделать статую в натуральную величину, а гимнастки в большинстве своем маленькие. Маленькая статуя пропала бы на этой площади, а если бы увеличил ее, то смотрелась бы карикатурно, уродливо — это было бы кошмаром, как в «Солярисе». В итоге нашел Машу, тогда ей было 14 лет, она акробатка. Договорился с ее родителями и лепил с Маши. Считаю, что хорошо получилось.
— А какой материал для ваших скульптур вы предпочитаете?
Лучшего материала, чем бронза, нет, и никогда не было. Сначала я леплю скульптуру из глины или пластилина, потом отливаю ее из гипса. Затем по гипсовой фигуре делается форма, и уже в эту форму заливается металл. Это очень сложный и долгий процесс… Лично меня очень захватывает процесс обработки, когда прорабатываешь фактуру уже отлитой работы: где-то чеканится, где-то шлифуется. Но все же самый важный и творческий момент — лепка из глины: ты наполняешь работу душой и отдаешь ей свою энергию, придумываешь ее историю.
— Как вам в целом архитектура Могилева?
— Средний город, хотя и не все так плохо у нас, как кажется на первый взгляд. Я люблю Могилев, потому что это мой родной город. Самый красивый в Беларуси — Гродно. Это мой любимый белорусский город, там очень много старины сохранилось… И Минск я люблю, я там учился 10 лет. Но его в последние годы изуродовали: построили эти высотки в центре, отель «Кемпинский»…
— А что бы вы предложили, чтобы улучшить город?
Я говорю только о том, что я мог бы сделать сам: я мог бы наполнить город скульптурами. Архитектурой любой город уже наполнен. Если смотреть с высоты птичьего полета, то все города будут похожи один на один: улица, дома, другие здания. А чем ниже ты снижаешься, чем ближе к земле, то оказывается, что город заполнен скульптурами и в каждом городе они разные: в Париже — одни, в Риме — другие, в Могилеве -третьи. Скульптура – это такая возможность рассмотреть город снизу. И если он насыщен тем, что можно рассматривать, то это делает его неповторимым, делает его душу.