Льдова, Е. За каждой фамилией — неповторимая судьба : [книга воспоминаний «Великая Отечественная Война: семейные истории»] / Екатерина Льдова // Веснік Магілёва. — 2022. — 16 марта. — С. 9.
Истории семьи -история страны
Работа над книгой шла 9 месяцев. За это время авторы собрали и обработали около 600 биографий и более 1200 фотографий, документов и писем с фронта, которые долгие годы хранились в семейных архивах и нигде не публиковались. Теперь они составляют книгу «Великая Отечественная война: семейные истории» и будут с сокращениями публиковаться на страницах «Весніка Магілёва».
Мы представим биографии фронтовиков, семейные фотографии, письма с фронта, наградные листы, характеристики, учетные воинские документы, справки о ранении, похоронки, карточки немецких лагерей… За каждой фамилией — совершенно неповторимая судьба человека, память, заботливо хранимая спустя почти столетие.
Самым трудным был март 1943-го…
Тронула история узника Озаричей Владимира Яковлевича Новика, которому на тот момент было 12 лет.
Самым трудным был март 1943-го…
«8 марта 1943 года фашисты приехали в деревню примерно в 10 утра на нескольких машинах. Стали выгонять всех людей на улицу и толкать в машины. Нас везли машины на гусеницах — огромные, длинные,крытые брезентом. И предупредили, что если в брезенте будет дырка — всем «капут». Дышать было нечем, и люди старались хоть как-то приподнять брезент, чтобы немного подышать воздухом. В одной машине от нехватки воздуха умерли женщина и грудной ребенок. Выехали рано утром, а приехали в Озаричи, когда уже стемнело. В Озаричах нас выбросили из машин, и мы сразу оказались за колючей проволокой. Это был лагерь №2, — передает воспоминания своего отца музыкальный руководитель я/с №97 Елена Новикова. — Лагерь был расположен на низинной болотистой местности. Деревья и кусты были карликовыми, так как росли постоянно в воде. С нами был наш родственник Антип. Он был очень мудрым и находчивым человеком. Когда нас согнали в низину лагеря, где была одна вода, он поговорил с офицером на немецком языке, сказал, что у сельчан много детей, да еще представился, что он староста. И немец разрешил нашей деревне расположиться на возвышенности, почти рядом с вагончиком охраны. Тихим голосом дядя Антип сказал зарываться в землю, то есть рыть яму. Мы копали руками землю и делали небольшие «сиденья». Получалось, что мы сидим как бы на стульях, а ноги в яме. От такого размещения становилось теплее.
…Когда нас привезли в лагерь, он был наполнен примерно на пятую часть. А к концу нашего пребывания уже был набит битком. По краям были вырыты рвы для трупов, которые не закапывали. Март был довольно прохладным, поэтому трупы не разлагались.
…Саша и Нина не пережили пребывания в лагере. Поднялась высокая температура, а помощи нет. Нина все время показывала на горло и говорила: «В горлышке больно». Видимо, ангина или скарлатина.
…И мы с Иваном понесли Ниночку в ров смерти. Бросить не могли — рука не поднималась. Тогда я спустился в ров. Иван подал мне нашу девочку, завернутую в полотняную тряпочку, и я аккуратно положил, закрыл ей лицо, плакал над ней… Пришли через какое-то время ко рву, а Ниночку уже другими трупами забросали. Мать долго плакала и стонала.
Через 2-3 дня умер наш Сашенька. Опять мы с Иваном понесли нашего братишку на страшное кладбище. Тоже не знали, как спустить его. Тогда тихонько положили на край канавы, и он сполз по песочку вниз. И Сашеньку закрыли трупы через какое-то время.
Как можно было такое пережить? Какая-то сила у тебя отнимает членов твоей семьи, родных людей, а ты не можешь этому никак противостоять. Идешь по лагерю и перепрыгиваешь через умерших взрослых и детей, как в лесу через кочки. Не все своих детей могли донести до рва. Просто не было сил. Или мать умирает, а дети не могут дотащить ее до рва, ползают по ней, плачут: «Мамка, вставай, я пить хочу!»
Цена блокадного хлеба
— Блокадница Евгения Афанасьевна Чеховская написала, что пока в ее доме есть хлеб — она самый счастливый человек на свете, — рассказывает Галина Беляева. — Нам сложно представить, какой ценой для белорусского народа далась победа в Великой Отечественной войне. Наш народ невероятно сильный, потому что не только смог отстоять Родину, но и восстановить страну в послевоенное время, отстроить заводы, школы и больницы, наладить производство и жизнь.
«…Уже в июле 1941 года ввели карточную систему на продукты. Кольцо вокруг города сжималось. В ноябре-декабре
1941 года начался голод. Выдавали 250 граммов хлеба для рабочих, 125 граммов для служащих, иждивенцев и детей. Зима наступила рано, с сильными морозами. Днем немцы били по городу дальнобойными снарядами, вечером бомбили. Но на это голодные люди уже не обращали внимания…
— вспоминала Евгения Чеховская.
..31 января 1942 года умерла наша мама. Ей было 32 года. Мы с сестрой (девочкам было 9 и 14 лет) завернули ее в одеяло и с помощью взрослых вынесли в сарай, где раньше дворники хранили свой инвентарь. Там уже лежали и другие трупы. Вскоре заболела и моя сестра. Тогда я пошла в домоуправление, стукнула кулаком по столу и заплакала. Нас с сестрой поместили в разные стационары из-за нехватки мест. Эти стационары были созданы для дистрофиков. Благодаря им мы и выжили.
…В самом конце 1942 года понемногу увеличили норму хлеба. В столовых стали продавать кипяток по 3 копейки за 1 литр.
…Много лет спустя, когда мой сын-школьник бросил на пол хлебный шарик, я рассказала ему о блокадном Ленинграде».
Война — совсем не фейерверк
В конце прошлого года ушел из жизни Георгий Константинович Перро. Когда началась Великая Отечественная война, он учился в специальной артиллерийской школе и по ее окончании в 1942 году был призван на фронт. Попал в авиацию, закончил высшую школу штурманов и летчиков. С 1944 года был в составе 1 -й гвардейской авиационной Орловской дивизии дальнего действия. Совершил 30 боевых вылетов — это указано в наградном листе для представления к медали «За отвагу». Также награжден орденом Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», «За победу над Японией» и другими.
После окончания в 1949 году в Москве высшего инженерноавиационного училища приехал в Могилев. Женился. После выхода в отставку в 1970 году в звании подполковника еще 18 лет проработал инженером по спецсооружениям в штабе Гражданской обороны Могилевского производственного объединения «Химволокно».
По словам племянницы жены Валентины Тополевой, Георгий Константинович считал, что «война — совсем не фейерверк. Это очень тяжелая работа. Из города Чернигова — первоначального места базирования полка — летали на Будапешт. До него где-то 1000 км. При полной бомбовой нагрузке, заправке горючим и набором высоты Ил-4 летит примерно со скоростью 200 км/ч. На место задания добирались пять часов. Сбрасывали бомбы, вырабатывали часть горючего и летели назад. До базы добирались уже три часа. В общей сложности путь туда-назад занимал восемь часов — полный рабочий день. С задания возвращались измотанными, температура в салоне была как за бортом, при бомбежке в открытые люки с бешеной скоростью
залетал ветер…»
* * *
— Символично, что выход книги совпал с Годом исторической памяти в Беларуси. Работа над книгой «Великая Отечественная война: семейные истории» объединила многих, и не только тех, кто собирал материалы для сборника. Эта книга объединила семьи.
— Нам, старшему поколению, повезло чуть больше: мы могли узнать настоящую историю из первых уст, — говорит Максим Гурин.
С каждым годом ветеранов и тех, кто помнит трагические события прошедшей войны, остается все меньше. Потому наша обязанность — сохранить память о них.