Гришанова, Л. Расстрелян с четками в руках / Людмила Гришанова // Днепровская неделя. — 2016. — 31 августа. — С. 3.
Многие из нас, разговаривая по телефону или присутствуя на собрании, бездумно рисуют какую-нибудь ерунду. Цветочки, геометрические фигуры или забавные рожицы… Психологи объясняют наши каракули как отражение подсознания, по которым можно воспроизвести психологический портрет конкретного человека или распознать его душевные переживания.
Ультиматум Могилевского губисполкома
Привычка рисовать закорючки, малопонятные не только постороннему глазу, но и самому автору, сыграла неблагоприятную роль в судьбе ксендза Святополк-Мирского, происходившего из древнего княжеского рода. Отца Евгения арестовали зимой 1918 г., когда в Могилеве председателем губернского исполнительного комитета стал большевик Гольман. Ксендза обвинили в контрреволюционной деятельности, а конкретнее – в определенной работе в пользу так называемой Польской организации Войсковой и укрывательстве польских солдат. «Улик против ксендза не было никаких, и все были уверены, что его оправдают, — писала в книге «Ставка Верховного Главнокомандующего в Могилеве. 1915 — 1918 гг.» эмигрантская писательница Марина Белевская, бывшая очевидицей описываемых ею событий. — Единственной уликой был клочок бумажки с нарисованными на нем иероглифами. Большевики думали, что это план расположения польских войск, надвигавшихся на Могилев, ксендз же говорил, что он всегда рисовал различные значки на бумаге, когда сидел у письменного стола и разговаривал с посетителями».
На самом деле для большевиков личности ксендза Святополк-Мирского, присяжного поверенного Обедерского и других арестованных одновременно с ними польских интеллигентов представляли интерес как заложники, которыми можно было шантажировать штаб польского корпуса во главе с генералом Довбор-Мусницким, сформированного Временным правительством в 1917 году. В январе 1918 г. Довбор-Мусницкий объявил войну советской России, а после захвата Рогачева и других населенных пунктов заявил о присоединении Могилевской губернии к Польше.
20 января Могилевский губисполком отправил мятежному генералу ультиматум с требованием в течение 24 часов прекратить «аресты, расстрелы и грабежи сельского и городского населения». В противном случае Гольман с товарищами обещал отправить заложников в Петропавловскую крепость и предать их суду как контрреволюционеров.
Выстрелы в зале суда
Безусловно, отец Евгений разделял позицию Довбор-Мусницкого по возвращению польским помещикам национализированных имений и земель. Сохранились воспоминания могилевчанки Юзефы Свидерской о проповедях ксендза Святополк-Мирского. Юзефа Антоновна вспоминала о том, как ее старший брат Михаил по возвращении из армии принялся возить из бывшего леса помещика бревна для постройки дома. Но отец после посещения костела категорически запретил сыну продолжать поездки в лес. Он повторял слова из проповеди ксендза Святополк — Мирского о том, что Бог сурово покарает людей, которые грабят панское добро и рубят леса помещиков.
…На следующий день после заявленного ультиматума белополяки оккупировали Бобруйск. В свою очередь, 22 января Верховный главнокомандующий революционной Ставки в Могилеве Крыленко издал указ о начале военных действий против белополяков.
Большевики перешли от слов к делу. Заложников никуда не увезли, но учинили судебное разбирательство над ксендзом, который пользовался в городе большим авторитетом у населения. Поэтому на судебное заседание, состоявшееся в зале женской гимназии, собралось немало горожан. «Зал суда был полон, когда раздался лязг оружия и в зал вошло 15 красногвардейцев, исключительно подростков, с ружьями наперевес и с револьверами в кобурах, — излагала ход событий Марина Белевская. —… Все сидели спокойно и ожидали прибытия ксендза. И вот— открылась дверь, и все увидели, что на пороге стоит ксендз, вернее, тень от того ксендза, которого могилевцы так хорошо знали». К моменту ареста о.Евгений служил настоятелем кафедрального костела и деканом Могилевским на протяжении шести лет. В миру князь Леон Святополк-Мирский окончил Могилевскую римско-католическую духовную семинарию, которая, несмотря на название, находилась в Санкт-Петербурге. Преподавал в Гомельской мужской и женской гимназиях, служил настоятелем костелов в Чаусском уезде. За непродолжительный срок службы в Могилеве о.Евгений снискал всеобщее уважение. Поэтому люди, собравшиеся на судебном заседании, думали о том, как вызволить ксендза из-под ареста. «Вдруг все как по какому-то приказу подняли невероятный крик и с проклятиями кинулись на вооруженных с ног до головы красногвардейцев,— описывала реакцию толпы Белевская. — Во время этих диких криков раздался выстрел. Кто стрелял, так и осталось неизвестным. Или это был провокационный выстрел со стороны большевиков, или же стрелял кто-нибудь из публики». Дальше все случилось как в плохом кино: красногвардейцы стреляли в публику, люди падали на пол. Солдаты стреляли то ли вверх, то ли по лежавшим. Страшно кричали раненые, с потолка падала отбитая выстрелами штукатурка. «И только один ксендз Святополк-Мирский стоял спокойно у дверей зала и двумя руками благословлял обезумевшую от ужаса толпу»,— свидетельствовала писательница. Ксендза увезли обратно в заключение (его содержали в подвале архиерейского дома).
«Душу не убьете»
Юзефа Свидерская об этих событиях рассказывала следующее:
— Когда я училась в 1922 году в пед-институте, то видела следы пуль на белом потолке зала (теперь там школа № 1), где большевики хотели судить ксендза Святополк-Мирского. Но в начале заседания молодые мужчины, переодетые милиционерами, стали стрелять в потолок, чтобы вырвать о. Евгения у охраны и спрятать от правосудия. Конвоирам удалось схватить стрелявших. Позже их расстреляли вместе с ксендзом.
Краевед Иероним Филиппович считал, что в состав суда стреляли провокаторы — два чина местной милиции, организованной в начале 1918 года, — Жерновицкий и Плесковицкий.
В ту же ночь 28 февраля ревтрибунал, заседавший при закрытых дверях, приговорил ксендза Святополк-Мирского и двух стрелявших офицеров к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение на рассвете. Перед расстрелом большевики требовали, чтобы ксендз отрекся от веры. Он ответил мучителям: «Тело можете убить, но душу не убьете». Приговоренных расстреляли в конце тогдашней Черниговской улицы в сосняке напротив нынешнего мясокомбината. Теперь на месте массовых казней первых лет советской власти установлен памятный католический крест.
«За несколько недель до вторжения белополяков мои родители узнали о том, что под соснами возле шоссейной дороги лежат трупы ксендза Мирского и двух очень молодых людей, — вспоминала Юзефа Антоновна.— Отец сразу побежал посмотреть и говорил нам, что у ксендза на руке был ружанец ( католические четки с крестиком для молитвы). На второй или третий день эти трупы исчезли. Когда белополяки заняли Могилев, то оказалось, что верующие перенесли убитых в подвал каплицы из красного кирпича на Польском кладбище. В Интернете представлены сведения, что на теле Святополк-Мирского было пять огнестрельных ран и четыре ножевых ранения, голова ксендза —разбита, а руки сломаны.
По словам Свидерской, в городе ходили тогда слухи о святости убитых: до погребения их тела не подвергались тлению.
Последние почести
В Могилеве состоялись пышные похороны ксендза и милиционеров, в которых участвовали не только католики и поляки. «Отец присутствовал на похоронах и потом удивлялся, — оставила свидетельства времени Юзефа Свидерская. — За гробами шли с венками православные во главе с попами и евреи с раввинами». Что подтверждается и архивными документами: «В похоронах помимо легионеров, католического духовенства и польского населения приняли участие православное духовенство всех городских церквей, представители различных национал-шовинистических организаций, в том числе бунда. Участвовали и германские воинские части». По случаю похорон распространялись листовки с фотографией ксендза Святополк-Мирского с надписью «Замученный большевиками ксендз-настоятель Могилевского кафедрального собора Евгений Святополк-Мирский».(Копия такой листовки хранится в Могилевском областном краеведческом музее им Е.Р.Романова.) В листовках в убийстве Мирского обвиняли большевиков и евреев, из которых в основном состоял губисполком. Намечавшийся погром предотвратило присутствие в Могилеве германских частей.
Ксендз Святополк-Мирский стал в Могилеве первым из сонма духовных лиц, пострадавших за веру в противостоянии с безбожной властью. Потому и отдавали ему представители разных конфессий последние почести.