Садовская, М. Все будет хорошо! : [рассказ : М. Садовская заняла третье место в творческом конкурсе на лучшее литературное, художественное и музыкальное произведение об органах внутренних дел] / Маргарита Садовская // Магілёўскія ведамасці. — 2016. — 29 ноября. — С. 12.
Весной 2017 года белорусская милиция отпразднует 100-летний юбилей. В рамках подготовки значимого и масштабного события в Министерстве внутренних дел прошел творческий конкурс на лучшие литературное, художественное и музыкальное произведения об органах внутренних дел.
Члены жюри — заслуженные деятели культуры и искусства, представители общественного совета при МВД единогласно отметили высокий творческий потенциал участников конкурса. По решению жюри в номинации «Лучшее литературно-художественное произведение о белорусской милиции в прозе» третье место заняла Маргарита Садовская, ученица 7 класса средней школы № 40 г. Могилева. Произведение, затронувшее социальные проблемы общества и сложные вопросы воспитания детей, представляем вашему вниманию.
Макс зашел на детскую площадку, сел на качели. Они слегка качнулись, но кататься мальчик не стал, лишь задумчиво уперся лбом в металлическую стойку. Домой идти не хотелось. Кто ждал его дома? Мать? Глупости! Она давно уже спит пьяная. А может, она и не одна совсем, а кто-нибудь из ее друзей-собутыльников завалился под столом и храпит в пьяном угаре на всю квартиру. Хотя обычно мать после застолья всех выпроваживает, говорит, что сыночек скоро вернется из школы, ему уроки делать нужно, отдыхать. А сама даже не соображает, что август на дворе. Да и не видит она сыночка своего. Завалится на диван и спит до утра. И все равно ей, где ее сын был, как спал, что он ел, во что одет. А утром встанет такая вся жалкая, какая-то скукоженная, слезы по щекам катятся. Зайдет на кухню, молча посмотрит на стол, пробормочет что-то, а потом тихонечко уйдет куда-то. И нет ее до вечера. А вечером снова вернется пьяная и веселая, с такими же, как сама, друзьями, и снова продолжается пир горой. При мыслях о пире в животе у Макса предательски заурчало. Очень хотелось есть, со вчерашнего дня нормальной еды в животе не было. Может, хлеб какой-нибудь остался после застолья. Но при одной мысли войти в грязную, вонючую кухню живот мальчика свел спазм. Нет, уж лучше остаться голодным, чем доедать объедки. Вот только надо придумать, где переночевать.
До одиннадцати лет Макс жил нормально, как все. Обычная семья, машина, выходные на даче. А потом, как гром среди ясного неба: отец сказал, что у него другая женщина, и родители развелись. Они с матерью остались совсем одни. Мать не могла смириться с предательством мужа, постоянно плакала, потом начала заливать горе вином. Сначала иногда по капельке, а потом все больше и чаще. С работы уволили. Родственники и друзья отвернулись. Кому нужны чужие проблемы? Макс просил мать не пить. Она только плакала, говорила, что ей плохо, но от рюмки не отказывалась. Мальчик даже к отцу ходил, просил, чтобы тот помог. Но новая жена отца заявила, что не хочет видеть бывшего сына у себя в доме. «Как бывшего? Разве бывают бывшие дети?» — спросил тогда Макс у отца. Тот что-то стал мямлить в ответ, но Макс не стал его слушать и ушел. С тех пор с отцом он не виделся уже два года.
Максим стал думать, где бы ему провести ночь. Может, опять на вокзал? На улице холодно спать, ведь конец августа уже. Друзей у него не было. Раньше, в прошлой жизни, были, а потом не стало. Кто станет дружить с сыном алкоголички? Телефона нет, компьютера нет, про Интернет вообще говорить нечего, даже не знает, что это такое, одет в обноски и рванье. Всегда голодный. Живот еще сильнее свело от голода. Буду сидеть здесь, все равно — разве уснешь, когда так есть хочется.
Из-за дома вдруг показался милицейский патруль. Патрульные увидели мальчика, сидящего на качелях, и направились к нему. Макс хотел убежать, но передумал. Пусть лучше в милицию заберут. Там хотя бы согреюсь, пока выяснять будут, кто да почему. А может, попросить их с матерью поговорить, попробовать напугать, что лишат ее родительских прав, а Макса отправят в интернат. Вдруг поможет. Хотя вряд ли это поможет. Не нужен он матери, не любит она его. Если бы любила, давно пить бросила бы. А вот его самого могут в интернат отправить. В интернат?! Нет, Макс в интернат не пойдет! Дом у него есть. И мать есть. Вот только лечить ее надо. Подросток встал с качелей и сделал вид, что направляется к подъезду. Но патрульные все равно остановили его.
— Ты почему так поздно гуляешь? Где родители? — спросил один из патрульных. — Штраф хотят заплатить? Ты же знаешь, что тебе без взрослых в такое время гулять нельзя.
— Пойдем, мы тебя домой проводим, — сказал второй и взял мальчика за локоть. — С родителями побеседуем.
— Товарищ милиционер, отпустите меня, пожалуйста, — Макс попытался освободиться. — Я сам домой пойду.
Но милиционер еще крепче взял его за руку. Макс понимал, что домой идти бесполезно. Что может сделать пьяная мать? Да и проснется ли она вообще?
— Я не здесь живу, — вдруг соврал он. — Я в другом районе живу. Я подружку домой провожал, вот и присел отдохнуть. Я сейчас домой поеду.
— Сейчас ты с нами к участковому пойдешь. Он разберется, кто ты есть и где живешь, — сказал патрульный.
Макс пытался уговорить милиционеров отпустить его, но они все равно передали его дежурному.
Подросток вздохнул с облегчением, когда увидел, что дежурит их участковый инспектор милиции Сергей Николаевич. Сергей Николаевич был совсем молодой, лет двадцати пяти, наверное. Этим летом только закончил Академию МВД и сразу пришел работать к ним на участок по распределению. Но, как казалось Максу, он совсем не равнодушный человек, как был прежний участковый. Участковый вчера приходил к ним домой. Соседи написали заявление после очередного пьяного дебоша маминых друзей. Разговаривал он и с Максом. Сказал, что подумает, как ему помочь. И сейчас, узнав мальчика, участковый приветливо улыбнулся.
— А, старый знакомый, какими судьбами? — спросил Сергей Николаевич.
— Так вы знаете этого любителя гулять по ночам? — спросил один из патрульных. — А говорил, что не из нашего района. Ладно, вы тут разбирайтесь, а мы пошли дальше службу нести.
И патрульные вышли.
— Так почему гуляешь так поздно? — спросил Сергей Николаевич.
— Домой идти не хочется, -голос у мальчика дрогнул. Он вдруг почувствовал, что сейчас расплачется. — Там мать пьяная.
— Да, брат, надо тебя спасать, иначе пропадешь, — с болью в голосе проговорил милиционер. — Я еще в прошлый раз понял, что тебе помощь нужна.
— Я в интернат не пойду, — сквозь зубы проговорил мальчик.
— А никто в интернат тебя и не собирается отправлять. Ты уже взрослый. Я неправильно сказал. Помощь нужна твоей матери. Лечить ее надо, -спокойно сказал участковый.
У Макса в животе заурчало.
— Что за музыка? — засмеялся участковый и вдруг осекся, а потом вдруг просто спросил:
— Есть хочешь?
— Хочу, — тихо сказал Макс.
Сергей Николаевич встал из-за стола, взял из шкафа пакет, разгреб на столе бумаги. Макс только мог мечтать о горячей картошке, а тут еще и котлеты.
— Не стесняйся, ешь, а я чайник поставлю. Сейчас чайку попьем, — сказал Сергей Николаевич, доставая чашки и сахар. — Ты ешь, ешь. Чтобы все съел.
— Да я уже наелся, спасибо. Вы сами поешьте, вам еще до утра дежурить, — Макс облизал ложку и отодвинул термос.
— Ты за меня не переживай. Я только беру еду, а ем, как правило, дома после дежурства. А ты, наверное, с утра ничего не ел, так что давай, брат, доедай. А сейчас мы тебя спать уложим. А утром подумаем, чем тебе помочь. Утро, говорят, вечера мудренее, — милиционер подвинул термос к мальчику, налил чай в чашки.
Макс в душе очень обрадовался, что участковый отказался есть. Если честно, то он совсем не наелся, поэтому он с удовольствием съел все содержимое термоса и принялся за чай.
Сергей Николаевич достал из шкафа одеяло, подушку и бросил их на маленький диванчик, стоящий в углу кабинета.
— Спать будешь сегодня здесь. Надеюсь, ночь будет спокойная,
— сказал он Максу. — Давай, ложись.
Мальчик встал из-за стола. После сытного ужина и горячего чая его клонило ко сну. Вдруг резкая боль заставила его схватиться за живот и вскрикнуть. Он с трудом дошел до диванчика и упал на него. Сергей Николаевич подбежал к нему.
— Что случилось? Что болит? Живот? — взволнованно спрашивал он мальчика. — Потерпи, я сейчас «скорую» вызову. Какой же я дурак! Ты когда ел последний раз?
— Вчера утром, — едва смог ответить тот.
«Скорая» приехала очень быстро, Макса увезли в больницу.
Сергей Николаевич едва дождался конца дежурства. Быстро составил рапорт о происшествиях за ночь и через пятнадцать минут уже вошел в квартиру Макса. В нос ударил неприятный, резкий запах перегара. Милиционера передернуло. В квартире было неуютно, грязный пол, неубранный после вечернего застолья стол, мухи на грязных тарелках. Мать Макса уже проснулась. Она была почти трезвая. Красные глаза болезненно блестели. Она сидела на диване, покачиваясь взад-вперед и потирая голову руками. Было видно, что чувствует она себя очень плохо. Женщина взглянула на участкового.
— О, участковый! Чем обязаны? — проговорила она. Рот ее скривился в подобии улыбки.
— Максим мой натворил что-нибудь?
Сергей Николаевич помолчал несколько секунд. Ему хотелось схватить за плечи эту грязную, пьяную женщину, встряхнуть ее как следует, накричать на нее. Но он понимал, что не имеет права этого делать.
— Нет, ваш сын ничего не сделал, — сказал он спокойно. — Я пришел к вам, Анна Викторовна.
— Воспитывать будешь? Ну давай! — со злостью проговорила женщина.
— Вы знаете, что такое расти без матери? — участковый словно не слышал вопроса, а заговорил твердо и спокойно. — Отец бросил нас, когда мне было четыре, а сестре — два года. Мать работала в три смены плюс подработка, чтобы прокормить нас с сестрой, одеть не хуже, чем других, дать образование. Ее убили какие-то подонки, когда она поздно вечером возвращалась со второй смены с работы. Мы с сестрой росли в интернате, потому что отцу мы были не нужны, у него другая семья появилась, другие дети… Я даже сейчас готов отдать все, лишь бы мама была жива. А вот вы, Анна Викторовна, вроде бы есть у Максима и живая вы, реальная, но будто и нет вас вовсе! Лучше и не было бы совсем, чем такая!
Сергей Николаевич взглянул на женщину. Лицо Анны Викторовны окаменело, только из глаз лились и лились слезы. Участковый понял, что его слова — очень болючие слова — попали в цель. Он продолжил:
— Вы даже не знаете, что у вашего сына нет друзей, потому что он плохо одет, у него нет телефона, компьютера. Он не идет домой, а ночует на вокзале, потому что в квартире вонь и грязь. А сегодня ночью вашего сына забрала «скорая», ведь он два дня ничего не ел, — милиционер помолчал, а потом добавил тихо. — Он так любит вас и ждет.
Несколько минут в квартире стояла тишина. Анна Викторовна была неподвижна. Потом вдруг резко вскочила с дивана, засуетилась, начала хватать какие-то вещи, потом схватила Сергея Николаевича за руки:
— Пожалуйста, скажите, где мой сын? Я должна быть рядом! — попросила она его.
— Я отведу вас к нему в больницу. Только вы приведите себя в порядок. В таком виде нельзя к нему, не позорьте его больше. Я подожду вас у подъезда, -спокойно сказал милиционер и вышел из квартиры.
До больницы шли молча. Женщина только судорожно, как в молитве, сжимала перед собой руки и беззвучно шевелила губами.
Макс проснулся рано. Медсестра сделала укол, поставила капельницу. Мальчик смотрел, как падают капли лекарства из большой бутылки и стекают по прозрачной трубочке к нему в вену.
Вдруг открылась дверь в палату, но никто не входил. Мальчик повернул голову и увидел на пороге мать. На ней было голубое платье. Макс так любил, когда мама надевала это платье. Волосы вымыты, уложены. Она была прежняя его мама, такая же красивая и добрая. Слезы потекли из глаз мальчика.
— Мама, — чуть слышно произнес он.
Женщина бросилась к сыну, обняла, поцеловала, потом упала на колени возле кровати, разрыдалась. Стала гладить мальчика по лицу, по волосам.
— Прости меня, сынок! Только прости, сыночек! — слышалось сквозь рыдания матери.
Сергей Николаевич в приоткрытую дверь наблюдал за встречей матери и сына. «Все будет хорошо! Теперь все будет хорошо!» — уверенно сказал он себе и быстро зашагал по больничному коридору.