Гришанова, Л. Истоки жизни : [история могилевской семьи Колесниковых] / Людмила Гришанова // Днепровская неделя. — 2017. — 28 июня. — С. 13.
«Когда-то это был мой родной город. Шестигранная каланча над старинной ратушей, крепостные ворота- брамы на улицах, желтый блин солнечных часов на площади, столетние липы в парке на городском валу…Ничего этого давно уже нет. Весь старый город разбит бомбежкой в войну»,— писал в своей книге «Вечный шах» могилевский писатель Михаил Шумов. К этой же теме он возвращался в своих воспоминаниях «Эхолот»: «Был город, пропахший антоновскими яблоками… Города этого не стало, в одну холодную ночь 1943-го разбомбила дотла наша же родимая советская авиация».
Ночь 27 мая 1943-го года осталась в памяти многих могилевчан, потерявших родственников и крыши над головой. Для семьи Колесниковых ее последствия оказались судьбоносными.
В бомбежку уцелела беременная мать
— Родители с детьми жили в одноэтажном доме № 74 по улице Большая Садовая. Сейчас на его месте находится музыкальный колледж имени Римского- Корсакова, — рассказывает 74-летний Геннадий Колесников.— Накануне бомбежки вернулся с работы отец и сообщил маме о том, что ночью советская авиация будет бомбить центр Могилева для уничтожения немецких учреждений. Оказывается, наши распространяли листовки, в которых предупреждали население о готовившемся налете, чтобы люди могли своевременно укрыться от него. Отец, Яков Лаврентьевич Колесников, был подпольщиком, но даже знания о предстоящем событии не уберегли его от гибели.
Геннадий Яковлевич никогда не видел своего отца живым. Его мама, Лидия Готлибовна, была беременной сыном: практически дохаживала девятимесячный срок.
— Семья спустилась в подвал. Мама, присев на скамью, взяла на руки пятилетнюю дочь Лену, рядышком примостилась старшая Галинка. Лицом к ним, на корточках сидел отец,— продолжает собеседник, который пришел на нашу встречу со своим старшим сыном Дмитрием.— Бомба упала рядом с домом, который от взрыва обрушился. Мою семью засыпало землей, сверху придавило балками. Позже мама вспоминала, как чувствовала, что ее девочка еще трепыхалась, но ничего не могла сделать — даже пошевелить руками, придавленными огромной тяжестью, рот был наполнен песком. Мама потеряла сознание…
Когда женщина очнулась, то услышала голоса сверху: пострадавших откапывали. Каким-то чудом избавилась от песка во рту и слабым голосом позвала: «Помогите!» Ее зов о помощи был услышан. Советские военнопленные под присмотром немцев откопали всю семью, в которой живой оставалась только беременная женщина. Немка-врач, обследовав тела девочек и мужчины, коротко констатировала: «Капут». Немцы обыскали одежду Якова Колесникова и нашли в карманах листовки.
— Мама, обезумев от горя, призналась, что погибший мужчина—ее муж, — ворошит былое Геннадий Яковлевич.— У нее случилась истерика: мать то рыдала, то страшно хохотала. Тем не менее маму, как жену подпольщика, забрали на допрос в гестапо. Она твердила, что ничего не знает, и к вечеру ее отпустили, приставив двух полицаев, хоронить родных. Мужа и дочерей закопали в общей могиле на Воскресенском кладбище. Лидию Готлибовну увела в родительский дом на Мышаковке ее мать — Мария Бимш.
Золотые червонцы Готлиба
Может быть, потому немцы и пощадили жену подпольщика, что ее отец, Готлиб Бимш, происходил из обедневшего рода прусских дворян. Семейное предание гласит, что будучи подростком Готлиб сбежал из родительского дома, где остались две его сестры. Известно доподлинно, что 26-летнего Бимша призвали на службу в российскую армию до 43-летнего возраста, зачислив ратником 1-го разряда ополчения— в артиллерию. Правнук Дмитрий Колесников бережно хранит «Свидетельство о выполнении воинской повинности», принадлежавшее прадеду и выданное в г.Ленчиц. В документе имеются записи не только о службе, но и о венчании в 1907 г. с «девицей православного вероисповедания Марией Захаровной Карманьковой», о рождении и крещении каждого из их четверых детей. Первой у родителей родилась в Могилеве 4 мая 1908 года дочь Лидия.
— Ко времени знакомства с бабушкой дед работал в банке на Большой Садовой, жил в его цокольном помещении,— поясняет внук Геннадий Яковлевич.—Бабушка нянчила ребенка своего отца от второй жены и гуляла с ним по нынешнему Комсомольскому скверу, когда ее впервые увидел Готлиб Бимш. Бабушка рассказывала, что он переоделся в женское платье и закусил усы, чтобы подойти к ней познакомиться. В то время было не принято знакомиться на улице. Когда у молодых родился первый ребенок — моя мама, то дед сказал: «Дочка принесла нам счастье». Ее появление на свет Готлиб связал с другим подарком судьбы…
В том же году в банке купец получал деньги, завернутые в папиросную бумагу столбиком червонцы по 10 штук в каждом. Он разворачивал упаковки и ссыпал червонцы в саквояж. После его ухода Готлиб Бимш в ворохе выброшенной бумаги обнаружил нераспечатанный «столбик» монет. Честный и педантичный немец предъявил находку управляющему банком, который сказал: «Если хозяин не объявится в течение месяца—деньги станут твоими». Купец не объявился. На его червонцы Готлиб Бимш купил землю и построил на ней дом на 5-й Мышаковской улице (ныне—улица Дарвина — авт.), где поселился с семьей после революции.
— С жизнью в здании банка связана и другая история. В подвале находилась машина для уничтожения ветхих банкнот, — поясняет Геннадий Яковлевич. — Деньги подсовывали под устройство, которое пробивало в пачке дырку. Как-то младший брат мамы Сергей подсунул под пресс конфетный фантик и лишился части пальца.
Сыновья Готлиба ( в переводе с немецкого языка означает «любимый Богом») Петр и Сергей умерли в детстве, Николай ушел на фронт в первые дни Великой Отечественной и пропал без вести. Их отец умер в 1936 году. Из четверых детей долгую жизнь прожила Лидия—дочка, которая «принесла счастье».
С младенцем в партизанском отряде
— Бабушка Лидия училась в гимназии, знала латынь и понимала немецкий язык, — уточняет внук Дмитрий Колесников.— Она помнила, как на улице 5-й Мышаковской в 1914 году освящали фундамент церкви святых Константина и Елены, ей тогда было 6 лет. Рассказывала о том, как приветствовала царя Николая II, прогуливавшегося с семьей и под охраной казаков по улице Большая Садовая.
— После бомбежки и похорон родных 11 июня 1943 года родился я, — возвращается к истокам своей жизни Геннадий Яковлевич.— К маме приходили связные и предупредили, чтобы уходила в партизаны. Перед уходом в лес мама с бабушкой закапывали имущество. Сундук в сарае выкопали чужие люди. Машинка «Зингер», спрятанная в соседнем овраге, к счастью, уцелела. Для матери после освобождения она стала кормилицей. Мама и в отряде Османа Касаева, куда подалась со мной, двухмесячным, шила партизанам маскхалаты, бабушка готовила бойцам еду. Меня, случалось, пеленали на снегу. Некоторые сельские женщины предлагали матери оставить ребенка, но она считала меня после утраты дочерей и мужа «подарком от Бога».
С февраля 1944 года на фронте воевал старший брат Геннадия Колесникова. После окончания семи классов Владимир Колесников эвакуировался в первые дни войны в Сибирь, где его направили в ФЗО. После получения известия о гибели родных Владимир подправил в документах год рождения и в 17-летнем возрасте ушел на фронт, был снайпером. Владимир Яковлевич дошел до Берлина, был дважды ранен, награжден орденом Славы III степени и медалями, в отставку вышел подполковником запаса.
— Мне, двухлетнему, запомнилось, как брат приехал с фронта, — вспоминает Геннадий Яковлевич. — Мама не находила места от радости — и плакала, и смеялась. Брат взял меня на руки: неудобно было сидеть у него на коленях, но я боялся пошевелиться.
За столом родные конечно же вспоминали добрыми словами отца, Якова Лаврентьевича, талантливого рационализатора. Владимир рассказывал, как отец сделал для него действующую модель паровоза, у которого вода в баке подогревалась спиртовкой, и пар приводил машину в действие. Чудом уцелели довоенные фотографии с киноустановкой, сооруженной отцом для показа детям фильмов в домашних условиях. Да и фотографировать Яков любил. Изобретательство было у него в крови: его родной брат Давид Колесников слыл в Белоруссии первым известным изобретателем.
— Когда оккупанты собирались вывезти оборудование маслозавода, где отец работал рабочим, он перепилил важную деталь, чем привел технику в полную негодность,— поясняет Геннадий Колесников.— До войны отец работал начальником цеха на клеевом заводе. В начале войны занимался эвакуацией оборудования, а сам не успел уехать на восток. На маслозаводе в подвальном помещении подпольщики оборудовали типографию, где печатали листовки и подделывали документы.
…Свои судьбы связали с техникой Геннадий Яковлевич и два его сына — Дмитрий и Виталий. Все трое окончили Могилевский машиностроительный институт. Оба сына работают конструкторами на металлургическом заводе. Геннадий Колесников трудился токарем, заместителем главного конструктора завода, инструктором Ленинского райкома партии, начальником цеха завода «Техноприбор». Его старший сын Дмитрий живет в доме, который прадед Готлиб Бимш построил на купеческие червонцы.