Гришанова, Людмила. «Забавы» с риском для жизни / Людмила Гришанова // Днепровская неделя. — 2017. — 30 августа. — С. 4.
До Великой Отечественной войны дом Непокойч.ицких стоял в Могилеве на углу пересекавшихся улиц – Езерской и Новобазарной. Доктор физико-математических наук Анатолий Непокойчицкий, работавший заведующим лабораторией Института прикладной оптики Академии наук Республики Беларусь, рассказывая сыновьям о своем довоенном детстве, даже рисовал схемы с пояснениями: где что находилось во дворе дома родителей, его бабушки, возле соседнего Дома правительства…
Раскопки в поисках наград
В память его детям запало семейное предание о том, как их бабушка Станислава (в девичестве Харкевич) выбросила в сортир три Георгиевских креста своего мужа Григория Непокойчицкого и его наградной пистолет. «Когда начались повальные аресты, то люди стали уничтожать все, что связывало их с царским временем, как компрометирующий материал», – писал на склоне лет Анатолий Непокойчицкий в автобиографической рукописи «Очерк моей жизни». Размышления о пережитом и о родовом древе Непокойчицких, старую открытку с видом пароходной пристани на Днепре он оставил в наследство сыновьям как главное семейное достояние. На дореволюционной фотографии среди строений на берегу запечатлен костел св. Антония. Над ним Анатолий Григорьевич приклеил этикетку с надписью «Тюрьма», а внизу поместил пояснение: «Отсюда мой отец был отправлен в Минск для исполнения приговора».
Как и предвидела супруга Георгиевского кавалера, его арестовали – 28 июля 1938 года.
Хранительница семейной памяти жена Анатолия Непокойчицкого Галина Васильевна рассказывает о том, что ей памятно со слов супруга:
– Отца мужа арестовали за то, что он был поляком по национальности, в Варшаве проживали родственники.
Анатолий Григорьевич хорошо помнил, как вместе с матерью носил на берег Днепра к зданию костела передачи для отца. «Трудно представить, сколько людей собиралось возле этого здания, – писал сын в воспоминаниях. – Сравнить можно с большим базаром. Кругом плач… Спустя некоторое время всех арестованных большой колонной вели по Первомайской на вокзал. Мамины сослуживцы (Станислава Непокойчицкая работала фармацевтом, позже – заведующей аптекой № 1 – авт.) видели в колонне папу, который смотрел на аптеку, но у мамы был выходной…» Бывшего штабс-капитана по приговору «тройки» НКВД расстреляли 13 октября 1938 г. в возрасте 42 лет. Реабилитировали через 20 лет.
…Повзрослевшие внуки Георгиевского кавалера очень хотели найти его награды: организовали раскопки на месте бывшего туалета, но безрезультатно.
Птичьи яйца… для музея
С теплотой Анатолий Григорьевич вспоминал довоенное детство. Например, как с двоюродным братом Владиком собирал в городских окрестностях птичьи яйца. Рекламу с предложением о покупке яиц для коллекции давали сотрудники краеведческого музея. С приходом весны мальчишки азартно искали гнезда пернатых—на болоте в районе деревни Половинный Лог, на берегу Днепра. «На берегу, заросшем лозой, травой, крапивой, гнездились соловьи, крапивницы, черные и желтые полисицы. Редкий куст был без гнезда. В норах на крутом берегу жили колониями береговые ласточки, – описывал могилевчанин. – Болото представляло собой заросшее поле с буграми, с кочками над болотистой водой. На лугах водилось множество жаворонков и чибисов. На песке у Днепра находили гнезда бекаса. В лесу на высоких елях и соснах мы обнаруживали гнезда крупных птиц, – Анатолий Григорьевич описывает случай, как на брата Владика спикировал сокол, но мальчишка, прижавшись к стволу, успел забрать красноватые яйца с черными крапинками. – В дуплах деревьев, росших на кладбище, собирали яйца грачей, доставая их специальной ложечкой, сделанной из проволоки. В оврагах находили гнезда синиц, крутоголовок, скворцов и др. Содержимое яиц выдували через прокол в скорлупе».
С интересом к птицам для подростка было связано и начало войны. В конце июня он гостил у знакомых в деревне. «В город шли люди, и я отправился с ними. Домой нес голубя, – 14-летний любитель птиц еще не осознавал, что мирное детство закончилось. – Когда переплывали на пароме Днепр, услышали гул вражеского самолета, пролетевшего над нами. Дома застал маму, она собиралась на работу».
Жертвы бомбежки
В аптеке №1 открыли медпункт для оказания помощи пострадавшим. Фронт вплотную приблизился к Могилеву: шли бои на Буйничском поле. 21 июля 1941 г. стало траурным для семейств Харкевичей и Непокойчицких. С утра Толик и Владик ходили на побережье Днепра к голубятникам покупать голубя, вернулись к бабушке. «Мама была на работе, Владик возился на чердаке с голубем, я с мальчиками играл в карты в саду. К бабушке пришла соседка с двумя дочерьми и портниха Пузыревская. Вдруг из-за школы КГБ вылетели три самолета, – вспоминал о трагедии Анатолий Непокойчицкий. – Одна бомба разорвалась в метрах пяти от бабушкиного дома, вторая – рядом с ним, третья – в саду, метрах в 30 от нас. От взрыва второй бомбы, разрушившего дом, в мою сторону полетел кусок кирпича, упавший рядом с головой». Брат Владик лежал с разорванной грудью. Убитыми наповал оказались тетя Даша, трое соседей и мальчик, игравший в карты в саду. Ранения получили Толик и его двоюродная сестра Галя, скончавшаяся в больнице от заражения крови. В теле Анатолия застряло множество осколков, один проник в легочную плевру.
После их удаления Анатолий спал в больничной палате, когда началась очередная бомбежка. С большими усилиями раненый подросток с помощью навестившей его матери выбрался из здания, и они направились к окопу в бабушкином огороде. Толика поднес на спине незнакомый мужчина. В окопе укрылся и сосед – немец Гофман, живший в Могилеве после революции. На следующий день на противоположной стороне оврага появились фашисты, Гофман вышел приветствовать земляков. На следующий день он привел к раненому мальчику немецкого врача. Через месяц парнишка окреп и стал самостоятельно выходить из дома.
Патроны из Дома Советов
Дом Непокойчицких находился через проволочный забор от недостроенного до войны Дома Советов, в котором проказливые мальчишки проводили большую часть свободного времени. «В лифтовые шахты, где не успели установить лифты, мы сбрасывали сейфы и двери, снаряды и мины – все, что бесхозно валялось по углам, – описывал детские «забавы» Анатолий Григорьевич. – Однажды недалеко от дома стояли немцы, которых мы не заметили и сбросили в шахту мину. После ее взрыва увидели, как в здание заскакивают враги, расстегивая на ходу кобуры пистолетов. Мы побежали в другую сторону огромного дома и улизнули от них. В другой раз в восточной части Дома правительства расквартировалась немецкая артиллерийская часть, прибывшая с фронта на отдых. После ее отъезда в одном из туалетов нашел несколько ящиков патронов, часть которых оказалась разбросанной по полу. Очевидно, фрицы поленились их собирать в полутемном помещении. Я собрал их все и перетащил домой, закопал в землю в большом чугуне. Впоследствии переправил их в партизанский отряд. Когда ходил за очередной партией патронов, набрав их в карманы, то в конце коридора увидел немца, который погнался за мной». Парень выпрыгнул в окно со второго этажа на кучу строительного мусора, что уберегло его от травм. Анатолий скрылся через лаз, заранее проделанный в заборе, в соседнем огороде. Позже продолжил походы в Дом правительства, разжившись в его подвале автоматом. Неугомонный парнишка ухитрился угнать велосипед немца, приехавшего в госпиталь, расположившийся в здании бывшей школы КГБ. На нем Анатолий позже ездил на встречи с партизанами. Будущего доктора наук исключили из школы за поведение, мать определила его на учебу к часовому мастеру. Анатолий, подучившись ремеслу, занялся самостоятельным ремонтом, при этом «экспроприировал» часть запасных часов и материалов у своего хозяина. Тем более что тот присвоил оборудование мастерской, где работал до прихода оккупантов. Безудержная энергия Непокойчицкого нашла выход, когда он стал помогать матери передавать в партизанский отряд №113 медикаменты из аптеки, где она продолжала работать. Анатолий в карманы одежды набирал лекарства, а на тело накручивал марлю из больших рулонов, надевал длинную куртку, сшитую из байкового одеяла, и отправлялся домой. Там фасовал марлю по сверткам. Иногда за медикаментами к Непокойчицким приходили связные партизан. Иногда Толик ездил на велосипеде в отряд с боеприпасами, лекарствами и перевязочным материалом. На случай проверок у него имелся «аусвайс». Ездил он вместе с Леонидом Рыловым, у которого была справка о психическом заболевании. Как-то их остановил немец, но Непокойчицкий объяснил тому по-немецки, что его приятель сумасшедший, опасен для окружающих и что он сопровождает его в деревню по месту жительства. Фриц испугался и не стал их обыскивать. А ведь они находились на волоске от гибели: если бы обнаружили «груз», то расстреляли на месте.
В другой раз Непокойчицкий и Рылов добирались в условленное место явки на берегу реки Друть для встречи с секретарем подпольного райкома партии Иваном Станкевичем и командиром отряда Константином Белоусовым. В ближайшей деревне появились немцы, принявшиеся обстреливать берег из миномета. Видимо, им кто-то донес о партизанах у Друти. Одна мина разорвалась возле связных, в ногу Анатолия попал шальной осколок. Доставали его в лагере, где и ногу перебинтовали. Партизаны, встречавшие ребят, к счастью, не пострадали. Анатолий Григорьевич был связным партизанского отряда, затем 113-го полка Могилевской области до освобождения Могилева.
P.S. Анатолий Непокойчицкий прожил яркую и достойную жизнь, достигнул успеха и признания в науке, вырастил двух замечательных сыновей. На закате дней он ча сто возвращался мысленно к воспоминаниям о давно ушедшем детстве…
Людмила ГРИШАНОВА.
