Гришанова, Л. Нежный шифон с кружевами : [могилевчанка Г. Непокойчицкая] / Людмила Гришанова // Магілёўскія ведамасці. — 2019. — 9 июля. — С. 13.
В первый класс могилевчанка Галина Непокойчицкая (в девичестве — Семашко) пошла еще до начала Великой Отечественной войны. В школу, деревянное здание которой находилось на ул. Менжинского напротив дома, называемого в Могилеве «Серым». Для того чтобы принарядить дочку-первоклашку, ее мама Анастасия Семашко (Холодцова) поехала за обновками в Москву. Галина Васильевна до сих пор помнит вещи, которые для нее привезла из столицы мать. Костюмчик с матросским воротником, платье с юбкой в складочку, белые подшитые валенки и пальто бутылочного цвета с пелериной и меховым коричневым воротником.
С мечтою о подвенечном платье
Останавливалась мама у родственников, — поясняет собеседница. — В Москве жили и работали два ее дядьки Иван и Тимофей , братья моего дедушки. Иван работал водителем в Кремле, возил одного из членов правительства, которого вскоре после приезда мамы арестовали и расстреляли. В ту встречу Иван с опаской рассказал племяннице, что опасается как бы и его не арестовали. Его опасения сбылись…
Недолго Галина радовалась обновкам. Из детей она в семье была старшей: родилась в 1932 году. Через четыре года после нее появился брат Геннадий, за год до войны родилась сестричка Тамара.
Мама выросла в доме своих родителей на улице Щорса, — делится семейными воспоминаниями могилевчанка. — Бревенчатый дом мой дед Григорий Холодцов построил на участке земли, который выделил его жене, моей бабушке Марине, в приданое ее отец, то есть мой прадед Григорий Михайлов. Прадеду до революции принадлежал огромный земельный надел по правой стороне улицы, на котором теперь находятся 13 домов с участками. У прадеда были сын, утонувший в реке, и три дочери, которым он дал в приданое землю. Его дочери разделили участки между своими детьми. В свою очередь те делили их между своими детьми.
О своем прадедушке Галина Васильевна вспоминает как о крепком хозяине. До революции зарабатывал на жизнь тем, что на своей земле выращивал сады. Собранные яблоки возил на барже по Днепру в Киев на продажу. Держал скот.
Моя мама любила вспоминать о нарядах своей матери, которые Григорий Михайлов давал дочери Марине в приданое, — ностальгирует Непокойчицкая. — Наряды лежали в огромном сундуке. Мама с детства любовалась натуральным кашемировым пальто со стеганой шелковой подкладкой. Венчальное платье бабушки, висевшее в шкафу, казалось ей произведением искусства. Нежный шифон с кружевами удивительной красоты на расклешенных рукавах и у воротника стойки…
Любят женщины наряды. Наверное, и Анастасия мечтала о подобном платьё невесты, когда выходила замуж за своего суженого — Василия Семашко.
Когда ей было 16 лет, то в первый раз в дом ее родителей пожаловали сваты.
— Дедушка их приветил, накрыл стол с угощением. Посидели, поговорили. Он заявил сватам: «Так рано дочь замуж не отдам». Уехали гости восвояси ни с чем, — ведет рассказ Галина Непокойчицкая. — Но в 17 лет мама познакомилась с моим будущим отцом. Он тогда служил в действующей армии. На улице Романова, которая раньше называлась Кавалерийской, стоял его полк. Здесь находились казармы. Мама вспоминала, как отец приезжал к ней на свидания на белом коне. Ему тогда исполнилось 23 года. Отец, Василий Семашко, был родом из Украины — из ‘ Житомирской области. Дед Григорий Холодцов не хотел выдавать дочь за украинца. В молодые годы он служил в Украине, поэтому у него сложилось свое мнение о ее жителях. «Хохол в кабаке напьется и баранки на шею повесит, — говорил он. — Домой придет пьяный и детей баранками угощает». У моих родителей была любовь, мама вопреки отцовской воле пошла с Василием в ЗАГС и они расписались. Поэтому не было у нее подвенечного платья. Она сама юбочку себе пошила на машинке «Зингер», которая досталась ее матери тоже в приданое. В ней и отправилась в новую жизнь.
Позже Григорий Холодцов зятя зауважал, внуков просто обожал. Галинку и Тамару все время называл ласково — «синички мои». В довоенное время Григорий Яковлевич строил в Могилеве здания, мастерил под заказ двери и оконные рамы. Столяр-«золотые руки» по достоинству оценил зятя, который устроился заведующим гаражами завода им. Кирова.
Когда началась война, отцу, как специалисту по ремонту техники, дали бронь, — поясняет Галина Васильевна. — В то время мы жили в квартире в районе завода. Мама после окончания педучилища работал^ воспитателем в детском саду «Коммуна». На выходные дни мы приезжали погостить у дедушки и бабушки.
22 июня 1941 г., в воскресенье, семья Семашко гостила на ул. Щорса. Галя каталась по улице на недавно купленном для нее родителями трехколесном велосипеде. Взрослые с детьми собирались пойти прогуляться в центр города.
По радио объявили о начале войны, наша прогулка не состоялась, — констатирует собеседница. — Мы с мамой остались у дедушки с бабушкой. Отец дневал и ночевал на заводе, отправляя в эвакуацию эшелоны с заводским оборудованием. Когда в Могилев вошли немцы, папа находился на заводе. По тогдашней моде у него была полностью выбрита голова. Немец сбросил дулом пистолета с него летнюю кепку. «Зольдат!» — наставил на него оружие фашист. «Найн, нихт зольдат», — пытался объяснить отец и… покрутил пальцем у виска, постучав при этом в грудь. Дескать, больной на голову. Его отпустили. Папа переплыл Днепр. По дороге домой зашел отдохнуть в чей- то пустовавший дом, залез под печь и заснул. Когда проснулся и вылез, дома уже не было: его разнесло обстрелом.
По словам немолодой дочери, во время оккупации отец сотрудничал с партизанами. Двоюродная сестра жены, Софья Былинская, выводила из Луполовского концлагеря военнопленных, Василий Семашко помогал ей вывозить их в лес.
Довоенный тюль на окнах
Вспомним о довоенных обновках для первоклассницы, которым она недолго радовалась. Ее мама обменяла их в 1941 г. на молоко для младшей дочери, которой не исполнилось и годика на начало войны.
Сестра была беленькая, глазки голубенькие закатит — так страшно за нее было,- признается старшая.
Когда в доме не осталось ценных вещей, их отец устроился на предприятие. Галина Васильевна помнит вкус черного хлеба из шелухи гречневой крупы. Полегче стало выживать семейству, когда дед с отцом сконструировали жернова для выжимки льняного масла из семян льна, которые Анастасия Семашко покупала или выменивала на базаре. Жмых добавляли в тесто при выпечке хлеба. Бутылку льняного масла Анастасия Григорьевна несла на рынок, а вторую оставляли для своих нужд. Чтобы уберечь близких от обстрелов и бомбежек, мужчины выкопали в огороде окоп.
Дед Григорий при обустройстве укрытия поранил ломом ногу. От ранения у него началась гангрена, — печалится Галина Непокойчицкая. — Во время оккупации хирург Остапенко дважды ампутировал деду ногу, но заражение пошло дальше. Обезболивающих лекарств тогда не было, и он очень страдал, но терпел боли. Дедушка был высокий, настоящий богатырь. Помню, поднял он голову с рук, лежавших на столе. Он напряжения кожа разошлась на лбу…
Григорий Холодцов умер в ноябре 1944 года, жена Марина пережила его на семь лет, скончавшись в тот год, когда внучка Галина училась на первом курсе пединститута.
После освобождения Могилева отец Галины Васильевны отправился в горвоенкомат, чтобы у него сняли бронь и послали на фронт. Тогдашний военком предложил Василию Семашко работать в военкомате водителем. Семье Семашко выделили квартиру в доме №26 на ул.Первомайской.
Мы жили на втором этаже вместе с семьей Язвинских. Ее глава, Витольд Иосифович, работал завучем в Могилевском медучилище, где я после окончания физико-математического факультета института 15 лет преподавала математику, — ведет рассказ Галина Непокойчицкая. — В нашей квартире потолки находились на высоте более четырех метров. Первым делом родители повесили на окна довоенный тюль, которым отца премировали на заводе имени Кирова. Во время оккупации его не выменяли на продукты только потому, что никому он не понадобился.
Галина Васильевна вспоминает, что окна их квартиры выходили во двор школы № 1, в четвертый класс которой девочка пошла учиться, «перепрыгнув» второй и третий классы. (До войны она окончила 1-й класс). В старших классах Галя подружилась с мальчиком из школы № 3. Всю жизнь школьный товарищ помнил свою первую любовь и писал ей письма.
Год назад Толика не стало, — светлая печаль озаряет лицо 86-летней женщины. — Последнее письмо получила незадолго до его смерти. С будущим мужем, Анатолием Непокойчицким, познакомилась во время учебы в институте. Мой школьный друг Толик в это время учился в Ленинградском военном училище. Когда он узнал о моем замужестве, то пообещал, что будет ждать меня 10 лет. Да, он 10 лет не женился, пока не встретил девушку, внешне похожую на меня.
О миловидной Галине, чья фотография длительное время висела в витрине фотоателье на Первомайской, вздыхали многие. Она выбрала настойчивого Анатолия Непокойчицкого, который в будущем стал доктором физико-математических наук и заведующим лабораторией Института прикладной оптики Академии наук Республики Беларусь.
Людмила ГРИШАНОВА