Кишик, Ю. Белорусский город: из истории возникновения : [развитие городского комплекса Могилева в 1561-1577 гг.] / Юрий Кишик // Беларуская думка. — 2020. — № 8. — С. 68—76.
Процесс становления каждого, особенно большого (по занимаемой территории) раннесредневекового города для истории материальной культуры представляет значительный интерес. Ведь его первоначальная структура во многом определила черты своеобразия последующего развития. Но поскольку сведения об основных элементах социальной и функциональной организации ранних городов в их взаимосвязях чрезвычайно скупы, ученые, не пытаясь воссоздавать доперестроечную городскую структуру, предпочитали представлять ее в виде единственной общей схемы. В соответствии с ней исходной ячейкой белорусских городов считался феодальный замок, от которого концентрическими дугами распространялись поселения. Так, во всяком случае, писали, в том числе в специальных монографиях об истории Гродно, Витебска и Могилева, Ю.А. Егоров (1954), В.И. Кудряшев (1960), Т.И. Чернявская (1973, 1980), Г.Я. Мокеев (1975), В.А. Чантурия (1977), И.Н. Слюнькова (1992), Ю.В. Чантурия (2005, 2017) и другие исследователи.
Поиском документальных свидетельств активно занимались и археологи: Н.Н. Воронин (1954), А.К. Кравцевич (1993), Л.В. Алексеев (1996), И.А. Марзалюк (1998), О.Н. Левко (2010) и др. Однако они судили о структуре древних городов лишь по толщине культурного слоя и предметам, найденным на отдельных, ограниченных по размерам, площадках. Доктор исторических наук Г.В. Штыхов высказал ценное предположение о том, что каждое из обнаруженных в окрестностях некоторых городов планировочных образований, состоящих из града и открытых приселков, могло бы стать зародышем города в социально-экономическом понимании [1, с. 3]. Нов целом ученым так и не удалось воссоздать первоначальную структуру конкретного раннесредневекового белорусского города, объяснить причины возникновения характерных фрагментов и формирования ее своеобразия.
Более широкие возможности для исследований открылись, когда в распоряжении исторической науки появились новые методологические подходы к изучению ранних славянских городов.
Так, польский ученый С. Бобинский разработал специальный так называемый ретрогрессивный метод воссоздания их доперестроечной структуры и продемонстрировал его использование на примере множества городов [2]. Долгое время метод находился вне поля зрения ученых Беларуси. Однако изучение и применение его дало возможность автору статьи показать: процесс зарождения, по крайней мере, таких больших раннесредневековых белорусских городов, как Гродно, Витебск и Могилев, проходил вовсе не в соответствии с единой «замковой» теорией их происхождения [3].
Следует уточнить, что метод С. Бобинского опирается на следующие основные положения. Во-первых, как известно, с XIII века в городах на землях западных, а затем и восточных славян начался процесс завершения развития на местном праве и введения Магдебургского права и самоуправления. Малоизвестно, что при этом вслед за правовым происходило пространственно-планировочное переустройство городов — локация, то есть разбивка территории под застройку. Действительно, после того как великий князь или король даровали горожанам локационный привилей, они назначали локатора (войта), который получал город в аренду и далее уже сам «нарезал» участки мещанам. Практическая же реализация локации заключалась в решении множества важнейших задач своеобразной городской реформы: уплотнении застройки, образовании рынка, обычно квадратного, прокладке трасс уходящих от рынка новых улиц и выделении более мелких земельных участков [4, s. 249-257].
Во-вторых, отправной точкой метода Бобинского является понимание стабильности самых маленьких первичных единиц феодального города — частных земельных наделов. Речь идет лишь о стабильности ориентации некоторых (длинных) их границ, а не их формы, размеров или местоположения построек. Первоначальные наделы не были одинаковыми, но, как правило, характеризовались перпендикулярностью боковых сторон по отношению к фронту застройки и на прямых, и на криволинейных улицах. Локация сопровождалась изменениями городской планировки, а следовательно, в большей или меньшей степени изменениями конфигурации прежних земельных наделов. При этом наиболее устойчивыми оказывались соседские границы, или длинники дворовых участков. Фронт же застройки претерпевал различные деформации [2, s. 27-30].
По С. Бобинскому, анализируя наиболее ранний архивный план старинного города с нанесенными границами земельных участков и фиксируя характерные деформации первичных наделов, можно двигаться обратно — воссоздать доперестроечную структуру города. Основанием для утверждения о происшедших в ней переменах является неправильная, необычная, характерная структура участков: «Словно иероглифы, написанные на карте рукой истории, фрагменты прежних наделов свидетельствуют о происхождении города и его развитии» [2, s. 9].
В распоряжении автора статьи оказались архивные планы нескольких белорусских городов, на которых достаточно тщательно были нанесены границы частновладельческих участков — планы Гродно (1780), Витебска (1821), Могилева (1846). В ходе изучения картографических материалов и сопоставления их с литературными источниками выявлены многочисленные «затертые временем» следы различных составляющих элементов ранних городских структур. Проследим ход и результаты исследования долокационной структуры одного из больших раннесредневековых белорусских городов — Могилева.
Могилев как город Смоленской земли отмечен на старинной карте Европы 1279 года [5, с. 20], но тогда до его локации было еще далеко. Ее сроки известны: она проводилась вслед за дарованием городу 20 февраля 1561 года королем Сигизмундом II Августом малого Магдебургского права и по времени совпала с Уволочным измерением города. Работы выполняли специальные королевские посланники — дворянин Баркулаб Корсак и дьяк Андрей Иванович [6, с. 26-27], видимо, вместе с опытными землемерами. Они определяли новые границы землевладений, им разрешалось прокладывать новые улицы и закрывать прежние, отрезать часть индивидуального надела и предоставлять владельцу участок в другом месте. Преобразования начались, очевидно, в том же 1561 году, поскольку уже в январе 1562 года жительница Могилева жаловалась Сигизмунду II на то, что часть бывшего земельного надела, предоставленного ранее ее мужу за некие заслуги, была разделена на 20 «селитебных плацов», а еще одна часть «взята на прибавление рынку» [7, с. 30].
22 января 1577 года король Стефан Баторий выдал Могилеву другой привилей — на этот раз на большое Магдебургское право, а вскоре направил дворянина Станислава Корицкого «вводить могилевских мещан во владение городской собственностью, которую они получили в соответствии с привилеем на магдебургское право» [7, с. 32]. В своем отчете от 2 апреля 1577 года С. Корцкий отметил, что за период с 1561 по 1577 год была проделана основная работа по перепланировке города: значительно увеличено количество земельных участков (до 1261), расширена территория рынка и оборудованы новые торговые лавки (до 137), подготовлена площадка на рынке для возведения здания ратуши. Королевский посланник еще раз указал на необходимость обязательного предоставления владельцам сокращаемых земельных участков справедливой | замены или денежной компенсации [7, с. 34]. В актах Могилевского магистрата по гражданским делам за 1578 год содержатся упоминания о множестве новопроложенных и уже закрепленных деревянной застройкой улиц — Ильинской, Косковской, Княжицкой, Трисненской, Шкловской, Никольской, Покровской, а также о мелких фактах бытовых споров между владельцами соседних участков [8, с. 283], что подтверждает размах и тщательность перепланировочных работ в Могилеве в 1561-1577 годах.
Основой для воссоздания структуры I раннего Могилева явился фиксационный план города 1846 года [9, л. 1]. Для уточнения рисунка уличной сети, сложившейся к моменту присоединения Могилева к Российской империи, полезными оказались планы города 1778 [10, л. 3] и 1779 [11] годов. Анализ плана 1846 года (будем называть его опорным) проводился путем выделения в структуре j растущего города крупных относительно самостоятельных районов (датировка которых остается задачей последующих археологических изысканий) и поиска следов доперестроечного уклада их застройки.
Ландшафтные особенности раннего Могилева определялись наличием яркой природной доминанты — клиновидного мыса высоко приподнятого верхнего плато в междуречье Днепра и его притока реки Дубровенки (рис. 1). Перепад высот верхней и нижней террас достигал 40 м; между Днепром и южным уступом верхнего плато разместилась обширная плоская территория Подола. Важную роль в формировании планировочной структуры раннего Могилева получили полевые и загородные дороги, а особенно — торговый тракт, идущий из Вильно на Киев и пересекающий верхнее плато.
На опорном плане сразу же обращает на себя внимание фрагмент застройки, расположенный особняком возле переправы на левобережье Днепра, где пересекались несколько древних дорог. В центре поселения старинный широтный тракт «В» раздваивался на две ветви, образуя между ними открытое пространство веретенообразной формы (застроенное к XIX веку). В сложившемся лабиринте мелких улиц и проездов были выделены еще две улицы «Б» и «Г», проведенные южнее и севернее торгового тракта «В» поперек длинных (до 150 м) земельных участков. Внимательное изучение длинников земельных наделов, расположенных по обе стороны от торгового тракта, но разделенных дополнительными улицами «Б» и «Г», показало: многие пары отрезков находятся на одной линии. Это должно означать, что две дополнительные продольные улицы «Б» и «Г» были проложены, как часто бывало, в ходе локации, чтобы увеличить количество участков.
Становится ясно: здесь, в Луполовском предместье, нам встретились следы раннеславянского поселения с открытым выпуклым внутренним пространством и прилегающими к нему земельными наделами переменной длины, более короткими по его краям. В истории материальной культуры оно известно и получило название деревня-овальница [2, s. 23; 12, s. 174]. Такой тип планировочного образования, по мнению ученых, мог формироваться в относительно безопасных условиях или когда не хватало средств для возведения града, а расширение внутреннего пространства овальницы было необходимо для устройства торговой площади или пруда, для
стоянки купеческого каравана или выпаса скота [13, с. 8]. Ровная территория возле излучины Днепра, прикрытая с юга лесом, была удобна для этих целей. Блоки земельных участков, лежащие южнее проезда «А», образовались после ликвидации земляных валов, которыми Луполовский посад был обнесен в 1690-х годах [14, с. 88].
Второй выделенный для анализа фрагмент опорного плана Могилева — Покровский посад — располагался хотя и неподалеку от Луполовского предместья, но все же достаточно обособленно, на просторной нижней террасе правого берега Днепра. В начале изучения его планировочной сети, состоящей из нескольких полос длинных земельных
участков, показалось, что здесь к середине XIX века сложилась рядовая система застройки, постепенно прираставшей от скатов верхнего плато в сторону Днепра. Далеко не сразу удалось присмотреться к плавно изгибающейся трассе основной широтной дороги, проходившей мимо храмов, и заметить ряд небольших земельных наделов, примыкающих к ней с юга (рис. 3). В результате возникло предположение, что эти участки переменной длины появились здесь не случайно, а были словно выкроены на территории существовавшей некогда веретенообразной площади, образовавшейся между двумя ветвями торгового тракта. Затем тщательному изучению подверглись длинники земельных участков в блоках застройки, примыкающих к площади. Очень многие из них оказались на одной линии, но по разные стороны улиц «Г» и «Ж». Так появилась версия о характере освоения территории Покровского посада.
Надо полагать, что ее заселение тоже началось с формирования большой деревни-овальницы примерно такой же протяженности, как в Луполовском посаде, но с еще более длинными наделами (до 200 м). Хозяйственные проезды, окружавшие земельные участки с тыла, постепенно стали дорогами и улицами «Б», «Д» и «Д1» (рис. 4). Остававшаяся свободной полоса территории между улицами «Д» и «Д1» и скатами верхнего плато позже тоже была разделена на участки, образовавшие длинный блок с односторонней застройкой окнами на юг. Кроме трактовой дороги «А» на Киев, было устроено несколько коротких проездов «М», «Н», «У» поперек оси овальницы. При этом дорога «Н» плавной дугой отсекала от овальницы полосу примыкавшей к реке Дебре территории и направлялась туда, где Дебря разрезала скат верхнего плато. Скорее всего, это относительно самостоятельное поселение, тяготевшее к Дебре, имело свой торг в виде треугольной развилки трактовой дороги «В» возле реки. Две параллельные широтные линии с промежутком около 30 м, проведенные на плане поперек земельных участков южной половины овальницы и выделенные пунктиром, означают, что здесь проходил отрезок земляного вала, сооруженного вокруг Покровского посада в 1682 году [14, с. 86]. Короткий фрагмент вала, существовавшего с западной стороны Покровского посада, после его ликвидации тоже оставил свои следы на опорном плане в виде полоски очень мелких наделов.
Третий самостоятельный фрагмент раннего Могилева — обширный Задубровенский посад, совершенно непохожий на предыдущие и словно отгороженный от них острым мысом верхнего плато, -формировался на правом берегу реки Дубровенки. Территория района разделялась глубокими оврагами на четыре части, или четыре малых ландшафтных сектора, но все же была удобной для расселения, потому что характеризовалась хорошими стоками и инсоляцией, близостью воды, торговых трактов и лесных угодий. Улично-дорожная сеть каждого сектора являлась примером ребристой системы планировки. Главные дороги в каждом секторе извилистыми лентами поднимались по водоразделам от берега Дубровенки и уходили в поля или становились загородными трактами (на Вильно и Быхов). К ним с обеих сторон примыкали поперечные проезды, тоже криволинейные, удобно взаимосвязанные с пластикой рельефа. Никаких согласований координатных осей продольных и поперечных улиц не было: они появились лишь в ходе локации. В пользу предложенного варианта долокационной планировки района свидетельствуют те же указатели: деление новопроложенными улицами длинников прежних наделов на два отрезка, лежащих на одной линии; цепочки коротких отрезков, бывших до локации границами земельных участков по фронту и оказавшихся внутри блока застройки.
Самый заметный по величине, треугольной форме и срединному местоположению на опорном плане фрагмент городской структуры Могилева — Нагорный посад. Он разделялся старинным торговым трактом, пересекавшим верхнее плато, на две части с «говорящими» названиями — Старый и Новый город. Определяющее значение в ходе воссоздания первоначальной планировочной структуры Нагорного посада получили несколько факторов.
В Старом городе графоаналитическое исследование выявило совершенно неожиданное планировочное образование. Оказалось, оно, во-первых, как и края верхнего плато, было ориентировано несколькими улицами на Замковую гору, что вполне закономерно, поскольку, по данным археологов, на мысу плато еще в VII веке находились град и приселок [5, с. 16]. А во-вторых, — и вот это неожиданно, — анализ убеждал, что из северной вершины треугольного Старого города исходил пучок коротких проездов, образующих подобие веерно-дуговой системы планировки и достигавших южной кромки плато. Можно дать несколько объяснений своеобразной планировки Старого города: на бровке верхней террасы, по данным археологических изысканий, в X-XI веках располагался большой курганный могильник [15, с. 25; 16, с. 25]; в северном углу, вероятно, находился некий ранний опорный узел, на который ориентировались проезды; ветвления требовали треугольная форма ограниченной территории Старого города и необходимость кратчайшим путем пройти к воротам укрепления. Есть и другие основания для предположения о существовании здесь града.
Историк и археолог Е.Р. Романов еще в 1897 году утверждал, что, кроме укрепления на горе «Могила» в раннем Могилеве, «…была другая крепость там, где ныне т. н. Костерня» [16, с. 55]. Доктор исторических наук М.А. Ткачев также считал: если Баркулабовская летопись говорит о «большим замку», можно предположить, что существовал и меньший замок, который, по свидетельству Могилевской хроники, «перед тем несколько сот лет был» [14, с. 73]. Историк И.И. Филиппович нашел свидетельства того, что «в Могилеве иезуиты отняли городскую землю» [17, с. 67]. Это значит, что костел построили на площадке, которая после разрушения некоего укрепления в соответствии с местным средневековым правом продолжала принадлежать великому князю [12, s. 56], а в результате правовой реформы стала городской собственностью.
Есть основания полагать, что здесь, в северном углу территории Старого города, на природной возвышенности, названной жителями Костерней, сначала возник маленький общинный град-убежище, а позже — укрепление, выполнявшее функции защищенного феодального двора. Удачное размещение его возле пересечения торговых путей позволяло эффективно контролировать выполнение волостным населением феодальных повинностей. Возле града в развилке дорог образовался торг: около него в 1578 году сразу после получения Могилевом большого Магдебургского права была построена деревянная ратуша [18, с. 194].
В Старом городе, где, видимо, интенсивно шли процессы передела собственности, сохранилось очень мало следов первоначальной структуры. Так что трассы улиц-проходов пришлось выявлять, опираясь на местоположение отрезков нескольких проездов и капитальных построек, изображенных на планах Могилева не только 1846 года [9, л. 1], но и 1779 [11 ] и особенно 1778 года [10, л. 3]. Например, неплохо сохранился внутри квартала отрезок улицы, ориентированной на фасад иезуитского костела; продолжали служить два-три проезда-прохода к самой кромке плато, где около 1478 года была построена Спасская церковь. Часть улиц была ликвидирована в начале XIX века, поэтому на плане 1846 года не показана.
На горе «Могила», по сведениям доктора исторических наук И. А. Марзалюка, в XII веке существовала цитадель, уничтоженная позже татаро-монголами [15, с. 17]. В начале XVI века выгодная ландшафтная ситуация оказалась чрезвычайно удобной для строительства здесь феодальной крепости, более совершенной с оборонительной точки зрения по сравнению с общинными градами. Деревянное сооружение, которое упоминается в Баркулабовской летописи как могилевский «больший замок», возводилось на горе «Могила» в 1520-1526 годах арендатором Могилева князем Соломерецким в связи с резким обострением отношений между ВКЛ и Московским государством [14, с. 74; 15, с. 13]. С появлением здесь замка связана тенденция к функциональному и композиционному сплочению городского комплекса, наполнению и уплотнению фрагментов застройки. Однако следует подчеркнуть, что и замок 1526 года, и даже цитадель на горе «Могила» застали уже начавшую формирование планировочную структуру Могилева, но ни в коем случае не послужили единственной и определяющей «завязью» Могилева.
Территория Нового города к моменту локации была невелика и неоднородна. Одна часть первичных земельных наделов распределялась вдоль проездов, спускавшихся «с горы» к Дубровенке по изрезанным ложбинами скатам с застройкой окнами «на воду». При этом образовалась дорога, соединявшая тылы участков и спуски-проходы по западной бровке плато и переходящая в загородный тракт на Шклов. Но поскольку глубокие промоины все в большей степени становились препятствием для старой дороги, ее со временем пришлось перенести выше по рельефу. Следы отрезков прежней дороги сохранились на опорном плане в виде плавных цепочек границ земельных наделов, хотя сами проезды были ликвидированы в ходе локации.
Другая часть длинных земельных наделов была затем «нарезана» широкой полосой на более ровной территории верхнего плато с восточной стороны передвинутого тракта на Шклов. Их тыльные границы протянулись единой линией следующей, хозяйственной дороги, почти параллельной тракту. В ходе локации она была ликвидирована, точнее, преобразована в полосу внутриквартальных границ участков, а справа и слева от нее были пробиты две новые улицы с двусторонней застройкой. Опять длинники очень больших (до 250 м) прежних участков были разрезаны почти пополам, а их отрезки оказались на одной линии. Две новые прямолинейные улицы — будущие Шкловская (Первомайская) и Ветреная (Большая Садовая) — стали планировочным стержнем всего растущего Нагорного посада.
Анализ послелокационной структуры Могилева в ее сравнении с доперестроечной выходит за рамки нашей статьи. Полученные же материалы исследования исключительно раннего, долокационного городского комплекса Могилева дали некоторые позитивные результаты.
Во-первых, они подтвердили принципиальную возможность воссоздания конечной стадии эволюционного развития средневекового белорусского города (по ретрогрессивному методу С. Бобинского при наличии пригодного опорного плана). Полученные схематические реконструкции носят гипотетический характер и нуждаются в корректировке в ходе будущих археологических изысканий, которые могли бы проверить и подтвердить некоторые из сделанных графоаналитическим методом предположений, например таких, как размещение общинного града на так называемой Костерне, существование веретенообразных торговых площадей в Луполовском и Покровском посадах, перенос старинной трактовой дороги на Шклов выше по рельефу и т. д. Однако при этом предстоящие работы будут носить целенаправленный, адресный характер и иметь целью уточнение периодизации обнаруженных фрагментов городского комплекса, а возможно, и выявление неизвестных еще элементов (градов, подградьев, открытых поселений, могильников, дорог и переправ).
Во-вторых, исследование на примере Могилева доказало, что в пределах некоторых ранних белорусских городов, ставших впоследствии большими (по занимаемой территории), действительно существовало несколько самостоятельных, но взаимосвязанных районов, состоящих из опорных узлов и планировочных образований. В дальнейшем своем развитии каждый из районов как самостоятельно возникшая и индивидуально организованная часть мог бы стать ядром города в социально-экономическом понимании (как, например, деревня-овальница, подобная обнаруженной в раннем Могилеве, стала зародышем швейцарского Берна или белорусского города Лида).
В Могилеве эти части, или районы, некоторое время развивались параллельно, а затем слились в единый организм. Городская структура древнего Могилева с самого начала ее образования была полицентричной, что резко отличало ее от компактно-концентрического плана городов, окруженных стенами. Следует подчеркнуть, что укрепления Могилева появились после локации, то есть после становление улично-дорожной сети, а не наоборот.
В-третьих, исследование выявило конкретные и индивидуальные средства и приемы функционального и композиционного соподчинения фрагментов застройки, которые сложились в каждом городском районе: веретенообразные ветви осевой улицы (в Луполовском и Покровском посадах); веер планировочных осей (в Старом городе); «мягкая» перекрестная система одной продольной и нескольких поперечных улиц (на западных скатах Нагорного посада); ребристая система планировки в Задубровенском посаде. Примечательно, что в каждом из нескольких самостоятельно развивающихся городских районов Могилева различные системы планировки возникали, как и сами районы, почти одновременно, по принципу «одна возле другой», а не по принципу «одна взамен другой», как при постадийной смене основных систем улиц в растущих так называемых среднерусских городах. Взаимодействие различных, индивидуально организованных систем планировки делало план более выразительным, помогая выявить опорные узлы и появившийся в XVI веке целый комплекс вертикальных ориентиров.
В-четвертых, особенности формирования объемно-пространственной структуры раннего Могилева наложили отпечаток на всю историю его развития, поскольку все они были обусловлены характерной природно-топографической структурой. С одной стороны, это — трудности обеспечения планировочных связей между относительно самостоятельными районами, расположенными в разных ландшафтных секторах, на значительном расстоянии друг от друга. С другой — напротив, богатейшие возможности организации широких панорамных и далевых перспектив, устанавливающих визуально-пространственные связи между теми же городскими районами в условиях живописного рельефа. В первоначальном рисунке уличной сети Могилева даже предугадывается радиально-концентрический характер его планировки, намеченной последними генеральными планами.