Гришанова, Л. Из поколения детей войны : [могилевчанка Л. Корзо из поколения детей войны] / Людмила Гришанова // Магілёўскія ведамасці. — 2020. — 31 сакавіка. — С. 10.«Свинарка и пастух»
Несмотря на наличие «белого билета», в июне 1941 г. Егор Семенов получил повестку из военкомата.
— Мама, Анна Васильевна, вернувшись с работы — она трудилась уборщицей в «синем» магазине, — спросила: «Папы нет?» и вместе со мной и младшим моим братиком Толей пошла в военкомат, — вспоминает пожилая женщина. — Во дворе комиссариата за Серым домом было полно людей. Мама решительно сказала: «Дети, пойдем искать командира». Мы поднялись на второй этаж, а там показывали кино «Свинарка и пастух». Теперь, как только вижу его кадры, вспоминаю состояние тревоги, поселившейся в душе, когда военачальник сказал маме: «Вашего мужа мы не отпускаем. Идите домой».
Впрочем, людям, обитавшим на окраине Могилева, спокойная жизнь только снилась. Частенько в дом Семеновых кто-нибудь стучался поздней ночью, чтобы дождаться очереди за хлебом, выстраивавшейся поблизости с четырех часов утра. Поэтому на громкий ночной стук в окно, а потом в двери хозяйка отреагировала не сразу и подхватилась, услышав родной голос: «Аня!» Оказалось, ее муж проходил с военными мимо дома и отпросился на пару минут, чтобы попрощаться с семьей.
— Скорее всего папа погиб на Буйничском поле, — предполагает Любовь Егоровна. — Больше мы его никогда не видели. Почему-то на прощание он сказал маме: «Береги дочь». Хотя в семье рос Толик и мама носила под сердцем еще одного ребенка.
Любу ранило осколком
Воспоминания могилевчанки, которой к началу войны исполнилось 10 лет, о первых днях Великой Отечественной наполнены свистом снарядов, долетавших на городскую окраину со стороны Буйнич, грохотом взрывов и заревом пожарищ.
Ее мать, чтобы уцелеть с детьми в этом аду, решила пробираться в д.Бруски к сестре Ольге. Собираясь в дорогу, Люба сложила в узелок документы, несколько фотографий и два материнских платка: теплый клетчатый и подаренный отцом на день рождения — красный, с махрами. Женщина с детьми ползла по краю поля в сторону д.Тишовка, когда Любу ранило в ногу осколком снаряда.
В Брусках тоже было неспокойно: на глазах родственников, с таким трудом добравшихся до теткиного дома, снаряд попал в бревна, сложенные штабелем под окнами, и те покатились вниз подпрыгивая.
Тетка Оля запрягла коня и отвезла сестру и племянников к отцу, а сама вернулась в Бруски, где оставались ее корова и свиньи.
Под дулом пистолета
В доме у дедушки Люба сдружилась с дядькой Петей, который был старше ее на год. С Петей Боровиковым девочка выполняла задание партизан. Один из них, Алексей Желобов, бежавший из немецкого плена и первоначально прятавшийся в погребе у Любиного деда, обратился к матери девочки с предложением, чтобы дети отправились в Могилев на базар, продали там зерно и купили соли, необходимой партизанам, заодно разведали по пути следования расстановку немецких постов. В заплечные котомки Пете и Любе насыпали зерна и отправили детей в путь.
— Мы прошли деревни Сташино, Севостьяновичи — немцев не встретили. За Добросневичами, ближе к железнодорожному переезду возле Тишовки, нас окружили гитлеровцы с автоматами, — делится незабываемым ребенок войны. — Рыжий дядька взял меня за шиворот, а второй приставил мне к виску пистолет. «Киндер партизан», — говорит и хохочет. Меня от страха всю затрясло…
Немцы перекопали содержимое котомок и отпустили детей. Любочку трясло всю дорогу, но с поручением «киндер партизан» успешно справились. Когда возвращались в Забродье, возле кладбища их поджидала Любина мать. Женщина от радости, что вернулись целыми и невредимыми, обнимала, целовала их и… плакала: «Вы ж мае залатыя дзеткі, — жывыя…»
Из огня да в полымя
Когда сельчане копали в поле картошку, в небе появился немецкий самолет и принялся обстреливать мирных жителей. Дед Василий так испугался, что от стресса вскоре умер. Пришлось его дочери Анне с детьми перебираться в д. Прокшеничи, где жили ее сестры -Гануля Воробьева и Наста Рогованцева. В Прокшеничах Анна Васильевна родила сына Мишу. Из этой деревни ее с детьми дважды увозили оккупанты. Один раз вывезли в Княжицы, где вместе с другими людьми заперли в старом доме.
— Мороз тогда выдался около 30 градусов, а люди в том доме млели от жажды, — погружается в прошлое Любовь Егоровна. -Пока не придумали привязать к ремню чашку и просунуть в дыру, чтобы зачерпнуть снега. Несколько дней нас подержали взаперти, пока не погнали толпой по Минскому шоссе. Если, находясь в доме, мы думали, что нас могут заживо сжечь, то в тот солнечный морозный день опасались, что погонят на расстрел. Из Княжиц нас догнали до Голубовки. У меня на ногах были тоненькие ботинки, ноги я обморозила и не могла идти, а мама шепчет: «Молчи, а то пристрелят». Немцы показывают на снежное поле — сворачивайте, идите. Мы пошли, оглянулись, а их нет… Пришли в деревню, а там безлюдно: население пряталось в лесу. Сбили замок и зашли передохнуть в чужой дом. Кто-то сообщил дядьке Степану, брату отца, что невестка с детьми находится в той деревне. Он отвез нас к бабушке Насте, папиной матери, в Песчанку. Ночью в окна немцы прикладами стучат. Вместе с другими людьми нас закрыли в пустом гумне, хаты подожгли. Кто-то увидел в щелочку, как немцы направлялись к гумну с кулем соломы и канистрой бензина… Люди от ужаса заголосили. Возле гумна остановилась подвода, приехавшие «погыргытали» с нашими охранниками — и те выпустили нас. Горящую деревню окружили немецкие танки. Немец сказал нам что-то типа «Идите куда хотите, все равно подохните». Тогда мама сняла ботинки с моих обмороженных ног и стала растирать снегом. Ноги распухли, пришлось сесть на снег. Вдруг слышим скрип, а это партизаны идут: «Мать, где немцы?» Она рассказала, что деревню сожгли, а за ней танки. Партизаны посадили нас в сани и повезли в Михалево. Там сообщили о нас дядьке Степану, он привез нас в Дубинку, которая была для партизан перевалочным пунктом.
Дядька ушел на задание. Партизаны привезли маме зерна и конины, а я в 4 часа утра вызвалась сходить за водой на речку.
На волосок от смерти
Любовь Корзо разбивала лед ведром, когда увидела вокруг деревни множество черных точек и поняла, что это головы немцев, одетых в маскхалаты, окружавших Дубинку. Девочка поспешила к партизанам и предупредила их. Партизаны вступили в бой с гитлеровцами, а сельчане, кто успел, уходили в сторону леса. Дубинку фашисты сожгли.
После долгих мытарств Семеновы вернулись в Прокшеничи, откуда немцы забрали их в лагерь на заводе «Строммашина» Там Люба заболела тифом, v 14 июня 1944 г. ее отправили в сыпнотифозное отделение областной больницы. Через семь дней в него поступили заболевшие Любины мать и братья. 26 июня при подготовке больницы к эвакуации санитарка выдала больным одежду и посоветовала уходить.
— У мамы был самый разгар тифа, — поясняет старушка. — У мамы был самый разгар тифа, — поясняет старушка. — Мы отправились в Сеньково, где я оставалась с братьями, пока мама ходила в город в поисках работы. В ее отсутствие у меня на руках умер маленький Миша.
Больные, голодные, без крова над головой — мама, Люба и Толик выжили.
…После освобождения Анну Семенову взяли работать санитаркой в Печерский госпиталь, где женщине с детьми выделили квартирку. После Победы Люба Семенова, окончившая до войны 4 класса, устроилась работать вышивальщицей на фабрику художественных изделий, где трудилась до выхода на заслуженный отдых и еще пять лет спустя. Вышла замуж за хорошего человека, родила сына и дочь, дождалась внуков и правнуков. Всю жизнь Любовь Егоровна живет с детской памятью о войне. До сих пор при воспоминаниях о пережитом ее душат слезы. Забыть нельзя и помнить невозможно.