Казак, А. Помним со времен Бородина : Могилев и Бобруйск в войне 1812 года / Александр Казак // Магілёўскія ведамасці. — 2016. — 30 сентября. — С. 14.
О связях просто соседних населенных пунктов, уездного и губернского городов, столиц областей, районного и областного центров
Сегодня уже нет на склоне крепостного вала в городе на Березине надписи «Город Бобруйск соревнуется с городом Могилевом», которая многие советские годы неизменно открывалась взору всякого въезжавшего в столицу Приберезинского края по единственному тогда мосту через реку. Завершилось социалистическое соревнование, не раз дававшее бобруйчанам право многозначительно ронять ставшую почти крылатой фразу «Бобруйск не первый, но и не второй город в области…». Поулеглись страсти с числом выдвиженцев от обоих городов в некогда огромное народное хозяйство великой страны и соответственно в большую политику как внутреннюю, так и внешнюю. Даже восторги с аплодисментами по поводу выступлений любимцев на сценических и спортивных площадках, как кажется, поутихли. Но значит ли это, что бобруйчане и могилевчане менее ревностно относятся к успехам друг друга или не переживают за случающиеся обоюдные неудачи? Нет, конечно, и нет! Ведь особые и особенные отношения складывались еще между могилевцами и бобруянами задолго до какой-либо иерархической подчиненности и необходимости соблюдать административный этикет. В своих заметках наш бобруйский автор пытается рассмотреть перипетии, коллизии и метаморфозы, происходившие на исторических путях, связывавших и связавших два крупнейших города Могилевщины.
Быть может, это лишь эпизод в событиях противостояния наполеоновской армии, но и он характеризует степень общности интересов наших городов на путях и перекрестках исторического развития. Не случайно в Салтановке под Могилевом стоит памятник-часовенка, воскрешающий перипетии, начинавшиеся в Бобруйске.
От Березины к Днепру
Хроника войны свидетельствует: начиная с 3 июля 1812 года главные силы 2-й Западной армии Багратиона отступали вглубь империи. От само’ границы началось состязание русской и французской военной стратегической и тактической мысли, соревнование на скорость и выносливость полков и отрядов. Обе стороны, желая опередить друг друга, поспешили к переправам на Березине. 5 июля следовавший в голове 7-й корпус достиг Бобруйска, а на следующий день у крепости сосредоточилась вся русская армия за исключением арьергарда. Багратион был первым, чем обеспечил улучшение своего стратегического положения.
Однако днем ранее из Игумна по направлению к Могилеву выступили войска под командованием французского маршала Даву. Оставив пехотный полк и бригаду кавалерии с последующим присоединением к ним конно-егерского полка для прикрытия местечка, направления на Минск и маневрирования по обоим берегам Березины, военачальник через Березино, Погост двинулся к Головчину. В пути к войскам должна была присоединиться бригада Бордесуля, отправившаяся из Борисова. И именно она 8 июля после «незначительного дела со слабым Могилевским гарнизоном» заняла город на Днепре. Французы успели помешать уничтожить мост через него, захватили магазины. В тот же день в Могилев вступил Даву с дивизией и распорядился возвести на левом берегу тет-де-пон для защиты моста.
Армия Багратиона 6 июля находилась еще в Бобруйске. После тщательного осмысления создавшейся обстановки главнокомандующий 2-й армией принимает решение идти на Могилев, чтобы дать бой опередившему его Даву. Не меняют его ни доставленный князем Волконским в Бобруйск рескрипт Александра I, рекомендующий не ввязываться в схватку, а перейти Днепр и двигаться под его прикрытием; ни сообщение князя о занятии противником Орши, от которой Смоленск всего-то в 60 верстах. Генерал Багратион надеется, что энергичное наступление на Могилев даст возможность не только установить связь с 1-й армией, но и отрезать неприятельские войска, подошедшие к Смоленску. Об этом он так и пишет Александру I: «…Прибытие к Могилеву покажет мне новый путь, на котором равно иметь буду в виду поражения неприятеля, впадающего внутрь России, и соединюсь с 1-й армией». Багратион оказался прав в своем движении через Бобруйск, но действовал под Могилевом и позднее в полном соответствии с рекомендациями императора.
Храбрость солдат и искусство генералов
Корпус генерала Раевского, составлявший головной эшелон 2-й армии, 7 июля выступил из города на Березине по дороге к Старому Быхову. Благо «все больные, тяжести и военнопленные были сданы коменданту Бобруйска», а армия пополнила 10-дневный запас провианта и обеспечила себя фуражом.
На следующий день вышел в поход и корпус Бороздина. Перед обоими корпусами в качестве авангарда действовал казачий отряд полковника Сысоева. Сам князь Багратион находился в колонне 8-го корпуса. За основными войсками следовал арьергард под командованием Воронцова и ускоренными переходами — кавалеристы Платова, получившие задачу присоединиться к 1-й армии.
Вот что сохранили архивные документы о продвижении 2-й армии из Бобруйска в Могилев: «…В восьмом часу утра авангард Сысоева под командою Рыковского, пройдя д.Саптановку, встретил партию французских кон-но-егерей и с налету захватил ее в плен. Вслед за тем было обнаружено приближение отряда неприятельской кавалерии. То был 3-й конно-егерский полк, высланный Даву на разведку по Быховской дороге…». И вскоре грянул бой.
В мужестве и самоотверженности прибывших из Бобруйска воинов не дает усомниться рапорт генерала Раевского главнокомандующему 2-й Западной армией Багратиону: « …Прибыв по повелению вашего сиятельства к деревне Дашковке 10 числа июля месяца, едва успел я расположиться со вверенным мне корпусом, как получил известие, что неприятель в больших силах кавалерии и пехоты принуждает к отступлению мои аванпосты, находящиеся тогда от меня в осьми верстах, в малом расстоянии от деревни Салта-новки… 11 числа. Получив позволение вашего сиятельства атаковать неприятеля, выступил я со вверенным мне корпусом и встретил его по сю сторону деревни Новоселки. Господин генерал-адъютант Васильчиков, командовавший моим авангардом, который в сей день оказал храбрость солдата и искусство опытного генерала, встретя его, принудил немедленно к отступлению… Сражение сие продолжалось в густом лесу… и я ожидал только малейшего успеха генерал-майора Паскевича, чтобы колоннами идти на штыках через плотину и атаковать все то, что предо мною находилось…».
Показывая образцы смелости на поле брани, генерал сумел подать пример другим, а затем найти нужные слова для оценки их действий: «…Храбрый полковник Глебов с 6-м и 42-м егерскими полками удерживал место против неприятеля, который под прикрытием своих батарей переходил чрез болота в большом числе… генерал-майор Паскевич, два раза опрокидывая штыками неприятеля с неимоверной храбростию, принужден был отступить к своим резервам по причине усиливающегося беспрерывными подкреплениями неприятеля; я же, услыша при последней его атаке, что огонь наш подвигается вперед и считая сию минуту решительною, став с генерал-адъютантом Васильчиковым и всеми мне принадлежащими штаб- и обер-офицерами в первых рядах колонны, составленной из Смоленского пехотного полка, пошел к плотине…». Здесь мы прервем цитирование, чтобы остановиться на легенде, гуляющей сегодня по просторам Интернета.
Слишком рьяные поборники мифологизации подвигов русского оружия не устают передавать из уст в уста эпизод, якобы имевший место в сражении под Салтановкой. Повествует он о том, что написано выше. Отличие лишь в том, что мифологизаторы утверждают: вместе с генералом Раевским в первых рядах шли и его малолетние сыновья — 17-летний и 14-летний (по другой версии — 11-летний!). Документального подтверждения этому нет, тем красивее выглядит детализированная до диалогов сыновей в Сети легенда. В связи с этим вспоминается и встреча в Бобруйске лет двадцать пять назад с подполковником в отставке Раевским, причислявшим себя к знаменитому роду Раевских. Правда, никакой конкретикой в этом отношении бывший офицер Советской Армии не поделился.
Между тем рапорт генерал-лейтенанта Раевского от «июля 20 дня 1812 года» заканчивался такими словами: «…Я сам свидетель, как многие штаб-, обер-, унтер-офицеры и солдаты, полу-ча по две раны и перевязав их, возвращались в сражение, как на пир. Не могу довольно выхвалить храбрость и искусство артиллеристов; в сей день все были герои, о чем свидетельствует превосходная противу нашей потеря неприятеля…». О личном мужестве Николая Николаевича Радвского позднее свидетельствовал и герой войны Денис Давыдов: «После сего дела я своими глазами видел всю грудь и правую ногу Раевского (уже раненую в 1807-м году под Гейльсбергом) почерневшими от картечных контузий. Он о том не говорил никому, и знала о том одна малая часть из тех, кои пользовались его особою благосклонностию». Остается добавить, что результатом сражения под Салтановкой стало соединение обеих русских армий под Смоленском.
Когда французов повернули восвояси
И в дальнейшем — с конца августа по ноябрь включительно — дорога Мо-гилев-Бобруйск оставалась зоной активных действий войск с обеих сторон. В начале сентября польский генерал Домбровский вышел по ней из города на Днепре, чтобы присоединить к своему корпусу остатки французских войск и соединиться с дивизиями Малаховского и Дзевановского. Кроме того, он начал создавать в Горбацевичах, Вильче и Глуске магазины продовольствия и боеприпасов, чтобы обложить Бобруйскую крепость и прекратить сообщение между ей и Мозырем. Однако войска корпуса генерал-лейтенанта Эртеля пресекли эти попытки.
В начале ноября 1812 года бобруйский военный губернатор генерал Игнатьев учредил уже посты от цитадели на.Березине через Рогачев к Могилеву. Французы бежали по этой дороге, покинув эти два города на Днепре. При этом действовали методами, присущими захватчикам. Генерал-майор Тучков в те дни сообщал, что поляки, воевавшие на стороне Наполеона, ограбили жителей Могилева и предлагали евреям купить добычу, «но как сии на то не согласились, то вывезли все за город и сожгли».