Да, то был сон…

На 120-м году жизни Могилевский драмтеатр решил что-то в этой самой своей жизни изменить. Ну, во-первых, в молодую труппу недавно влилась свежая кровь. А во-вторых, коллектив решил почествовать 125-летнего классика Янку Купалу экспериментом — пластическим перфомансом «Она и я». Поскольку хореография от лирического оригинала отстоит довольно далеко, постановку обозначили «Сон в брачную ночь».

Юристы обычно предупреждают: чи­тайте в договорах все, что написано мелким шрифтом. При чтении афиши это правило тоже следует соблюдать. Я же, не прочитав мелкую приписочку «Сон в брачную ночь», пришла на спектакль непозволительно неподготовлен­ным зрителем.

Уже в первые минуты меня насторо­жило, что Ее (О.Носулько) черные силы отвоевали у белых ангелочков. Затем, оставив Его (С.Здоронков) грустным стоять в сонме добрых сил, уволокли «добычу» за кулисы. Сначала я долго пыталась вспомнить, в каком месте по­эмы встречаются такие любовные про­тивостояния добра и зла. Вспомнила все-таки. Они встречаются… только не в поэме, а в школьной самодеятельно­сти. Взрослым тетям-руководительни­цам там часто кажется, что завернуть половину детей в простыни, а другую половину облачить в черные водолазки и научить изображать борьбу — это очень концептуально.

Но вернемся к спектаклю. Режиссер Виктор Куржалов, видимо, решил де­вушку пощадить. Ни с какими демона­ми героиня в итоге не сошлась, а все 1,5 часа провела, сидя в «стеклянной банке».

Художник-постановщик Алеся Со­рокина (ее могилевский зритель дол­жен знать по работе в «Сымоне-музыке») одела актеров так, что их образы органично вплелись в сюжет из жизни «запрыгоненай беларускай вёскi». Алесе по 10-балльной системе можно поставить 11 — и за «смиренную скоти­ну» с черепами животных на головах, и за седых бородатых предков — живые надгробия. Вообще эпизод «Радаўнiца», а именно восставшие из земли старцы, погружает публику в сюрреа­листический сон.

На протяжении всего спектакля тре­вога щекочет нервы непонятным надры­вом чувств. Почему режиссер избрал такую трактовку поэмы Купалы? Поэти­зация быта, любование избранницей превратились, по-моему, в трагическую фантасмагорию. Да, у поэта в после­дней строфе есть слова:

«А воля мне жалезная патрэбна
За крыўжы маёй мiлай
помcтай заплацiць,
Што чаравала так яна бясхлебна,
Што ланцугамi мусiла
шмат лет званiць».

Но растянуть эти слова плакатны­ми буквами почти на полтора часа… В течение всего этого времени герой С.Здоронкова читает абсолютно лишнее либретто и оберегает «Каханую» от невзгод и всяких юродивых. Если бы не скрежещущая, разрываемая мерзким мяука­нием музыка Анд­рея Зубрича, дол­жного эффекта подобные сцены бы не произвели. Аутентичный фольклор в миксе с электронными саундами — это, пожалуй, и есть основа пласти­ческой постанов­ки «Она и я». Но, как мне показа­лось, не хорео­графия. Диану Юрченко   опять подвела режиссура. Когда, на про­шлый «М.@rt.контакт» эта талантливая девушка-хореограф привезла свой спектакль «Мыльная опера», Диана в той работе была «сам себе режиссер» и проиграла. Не хватило смысловой нагрузки. На этот раз поезд сошел с рельсов при горячей поддержке опыт­нейшего В.Куржалова. Куда этот поезд ехал, для меня осталось загадкой.

Красивую картинку и музыку я вос­принимала как клип. Но только клип длиною более 5 минут — это, уж изви­ните, неформат. Цикличность действия утомила. Одни и те же эмоции, рожден­ные в танце, повторялись раз 8. Рйз эдак же 8, перед тем, как гас в зале свет, Сергей Здоронков делал в сторо­ну партнерши судорожное движение под страшную музыку. Только к середи­не действа я, растакая несообрази­тельная, поняла: это эротическое об­щение героев! Ведь и в поэме почти каждую часть Я. Купала оканчивает эпи­зодами интимных отношений двух лю­бящих сердец. Вот только гнетущая об­становка на сцене и безнадежная пас­сивность героини помешали это вовре­мя уразуметь.

Удивительно, но немые персонажи производят наибольшее впечатление. Николай Романовский в потрясающем облачении (красных валенках и ветвис­том головном уборе) невольно то и дело перетягивает на себя внимание зала. В созданном им образе фонтанируют, бо­рясь друг с другом, белорусские обы­чаи и табу. Юродивый (Алексей Килессо) напугал и вызвал жалость, а зага­дочная сила ночи (Татьяна Шибалова) — заинтриговала.

Чего же боле? По сей день в моей го­лове висит тупой вопрос: а что это во­обще было? Ну да, опять про мелкий шрифт забыла. Конечно, сон. Только оп­ределений к такому даже в крутом соннике не найдешь.