Киреев, В. Осязать пульс континентов : [беседа с могилевским путешественником и краеведом В. Киреевым] / Виталий Киреев ; беседовала Елена Максимова // Веснiк Магiлёва. — 2016. — 17 августа. — С. 11.
«Спустился ты на дно морское, поднялся ты за облака, из четырех стихий в покое огонь оставил ты пока», — писали журналисты о великом жизнелюбе-писателе А.И. Куприне. Так же можно сказать и о могилевском путешественнике и краеведе Виталии Кирееве: ему подвластны почти все стихии. Он, как монолит: сильный человек, который знает, что делает, что будет делать завтра, и может помочь другим открыть удивительный мир вокруг.
Виталий Степанович не раз поднимался в горы, и сам похож на утес. Вот, задумался глубоко. Вот, вдруг улыбнулся, лицо осветилось воспоминанием: как рассказывал детям историю Рогнеды, а рядом ударила молния и расколола дерево…
Такого экстрима он пережил тьму-тьмущую, но никогда не поддавался панике.
Так что смело отправляйтесь с ним за цветком эдельвейса — его любимым горным подснежником.
У него много друзей, готовых без зова прийти на день рождения. Двери открыты, а за столом собирается до ста человек из родных сфер: спорта, туризма, педагогики. И все проверены на сложных жизненных маршрутах.
Полвека колесит Киреев по странам и океанам. Но никогда не плывет по течению и не плавает на «экзамене»: сходу даст ответ на любой вопрос о родном городе. Например: самое старое здание начала 17 века перестроено под Борисо-Глебскую церковь. Камни древнего Фарного костела Святого Казимира того же 17 века мы найдем на улице Болдина во дворе «Белтелекома». А знаете ли вы, что когда-то планировался проект канатной дороги: от верхней станции в районе Замчища до нижней — в районе детских аттракционов?
— Есть ли в Могилеве люди, готовые «сыграть ноктюрн на флейте водосточных труб», мыслить по-новому?
— У нас в городе много креативных лидеров, готовых отказаться от общепринятого стандарта. Приведу пример из педагогики.
Я стоял у истоков 3-го областного лицея, открытого в 1991 году. Опытный педагог и сильнейший руководитель Константин Григорович принял на работу заслуженного учителя с авторской методикой. Новатор была убеждена: дети не должны получать домашние задания. Они могут осваивать программу по-разному: кто-то быстрее, кто-то медленнее. Такая конкуренция в скоростном забеге за знаниями порождает азарт. Коллегам-педагогам методика не нравилась, они привыкли к классике. Но в ее результативности я убедился на примере собственного сына: он в последний момент все «переиграл» и решился сдавать непрофильную математику. Успешно сдал и поступил в БГУ. Нестандартно мыслил — и защитил докторскую диссертацию.
В свое время много критики выслушал и архитектор Николай Янчик. Он вышел из общепринятых прямоугольно-квадратных форм и «округлил» за счет балконов обычные девятиэтажки с одним подъездом. Его дома — украшение нашего города.
По-новому реконструировал драмтеатр архитектор Владимир Кузнецов. Не зациклился на варианте 1888 года, а предложил свой: воссоздал величественный фасад, но придумал другое царственное убранство. И мы воспринимаем этот храм искусства, как единое целое.
Святой Георгий Конисский, покровитель нашего города, когда-то положил начало неординарным решениям: поместил на верху колокольни Спасской церкви на валу не крест, а флюгер из меди, покрытой золотом: образ Архангела Гавриила с мечом в руке. В следующем году мы будем праздновать 300-летие святителя, который видел основную цель своей деятельности в усилении и защите православной веры.
— Что это за радость такая — «бродить по лесам, утопая в размокших дорогах»?
— У Арика Круппа, классика «туристского» направления в авторской песне, есть такие слова: «Сумей без сожаленья оставлять все то, что держит у двери тебя». Да, каждого из нас заедает быт — повод остаться дома есть всегда. Но мы с друзьями-туристами тратим отпуск на открытие новых мест. Как правило, путешественники более организованные и успешные люди.
Всегда был любознательным: в 16 лет задался целью посетить все залы в Эрмитаже Ленинграда. И я это реализовал.
Хорошее путешествие — это сильные впечатления. Незабываемы красноярские столбы в Сибири. Люблю горы: они проверяют целеустремленность, характер и волю человека. Идешь на вершину и проклинаешь того черта, который погнал тебя с дивана. Внизу, в долине, солнце и нежная трава, вверху — лед и сквозной ветер. Пот градом, ноги подкашиваются. Достигаешь цели, спускаешься — и снова охота покорить новую вершину: «Внизу не встретишь, как ни тянись, за всю свою счастливую жизнь десятой доли таких красот и чудес».
Я никогда не отдыхаю стандартно: меня не тянет в Турцию и Египет. Не вижу толка в таком отдыхе.
Самое большое впечатление на меня произвел Таджикистан. Открытием стала национальная культура, ее своеобразие. Окунулся в семейный быт и понял: Восток — дело тонкое. В Беларуси моя жена-географ сядет во главе стола и будет обсуждать с нами все темы.
Там же хозяин-переводчик, служивший в Афганистане, решил показать нам орден «За мужество», позвал жену, с которой учился в Москве и объехал полсвета. Она вошла, закрытая платком, отдала награду и вышла по велению главы дома. Я бы со своей женой так не поступил.
А в США я чувствовал себя, как в Санта-Барбаре: после сериала ты всех там знаешь. Так и об Америке я уже все знал до поездки.
— Вы много сотрудничали с американцами. Как они воспринимали Беларусь?
— Красоту нашей страны отражают ее 40 озер со множеством заливов, бухт, полуостровов. Там почти нет людей и уникальная экология. В 1996 году я привез в туристский лагерь спонсоров- американцев и повел вдоль черничных и брусничных боров до острова Рогнеды. Есть легенда, что там захоронение этой сильной княгини с печальной судьбой. И гости по пути сделали открытие: мы думали, здесь только медведи живут, а оказалось, Беларусь — страна поразительной красоты, овеянная тысячелетней историей. А вообще американцы очень душевные, отзывчивые люди. Мне приходилось плакать с ними в Хатыни, музее Великой Отечественной войны — они воспринимали наше горе как собственное.
— А в Могилеве есть таинственные места?
— Когда-то на Дубровенке была плотина и работала ветряная мельница. И был глубокий омут. А в деревне Карабановка жил сластолюбивый помещик Карабанов. Возжелал он красивую девушку Пелагею. И отправил ее жениха, своего соперника, в рекруты. Тогда она бросилась в омут. Так с тех пор и зовут это место Пелагеевщиной. На старости лет Карабанов раскаялся и ушел в Киево-Печерскую лавру. Стал святым. Видел собственными глазами его мощи в пещере. Вот как получается: не согрешишь — не покаешься.
— Где истоки вашей страсти к путешествиям?
— Я учился в 24-й школе, которой, к сожалению, уже нет. Мой любимый учитель — заслуженный биолог Азявчикова Нина Владимировна, была убеждена: я должен стать врачом, как пять человек в нашем выпуске 1973 года. Но тяга к путешествиям направила меня на географический факультет.
В педагогическом институте был яркий человек, талантливый краевед и сильный географ — Петр Алексеевич Лярский, автор многих учебных пособий. Его знали все школьники Советского Союза по замечательному учебнику природоведения. Мы слушали лекции, открыв рот, пораженные живым языком. Он все пересыпал пословицами и поговорками. Например, «у Віцебску жывуць кепска, у Оршы яшчэ горш, у Мінску зусім пасвінску і толькі ў Слуцку троху па-людску». Так он иллюстрировал мысль: уровень плодородия почв определяет благополучие людей. Почему все магнаты жили в Несвиже, Слуцке? Там были зажиточные крестьяне на богатых землях.
В годы студенчества проходили замечательные практики, позволившие объездить Украину, Грузию, Россию. В 1975 году я закончил курсы экскурсоводов и посетил Киев, Львов, Золотое кольцо России. Потом был председателем Бюро международного туризма «Спутник» и увидел Болгарию, Польшу, Югославию, Грецию.
— Если бы вы писали предисловие к книге о Могилеве, каким бы было начало?
— Строки нашего земляка Игоря Шкляревского из стихотворения «Швейцарцы в Могилеве»: «В нем старины заветной мало, Зато земля моя горда Тем, что без боя не сдавала Свои седые города!»
Недавно имел честь и удовольствие сопровождать на празднике города ветерана войны Слободу Александра Ивановича. Он участник обороны Могилева, Герой Социалистического Труда, непритязательный человек, интересный собеседник с реальной оценкой войны. Война — это смерть, кровь, вши, предательство и трусость, а не только героизм и подвиги.
Трудно оценить войну однозначно. Многие истинные герои остались без наград. Подвиг Николая Сиротинина не был оценен по достоинству: для присуждения звания Героя Советского Союза нужна была фотография, а ее не было. За героическую оборону Могилева звание получил только капитан Борис Хигрин, хотя подвиги многих вошли в Вечность. Но шло отступление. Город сдали — значит, не герои. За освобождение же звание получили 28 человек. Оборона и освобождение — это разные чаши весов: при мощном наступлении немцев нужно было гораздо больше силы духа, чем при их отступлении. Полковник И.Ф. Живолуп 493-го гаубичного артиллерийского полка бросился со связкой гранат под танк врага: он не мог удержать рубеж и решил отдать жизнь за одну боевую машину. Погиб как герой в 1941 году — подвиг остался незамеченным.
— А ваши родители познали трудный путь войны?
— Мама была малолетним узником: в 14 лет попала в концентрационный лагерь. Отец прошел сложнейшие маршруты. Был в диверсионной группе Героя Советского Союза майора Шестокова (застрелился в июле 1944-го: они получили задание задержать немецкий эшелон из Минска с награбленными ценностями и не смогли его выполнить). Было ранение под Кеннигсбергом в разведывательном батальоне. Закончил войну на территории Австрии.
Я задавал в детстве вопрос: «Папа, сколько немцев ты убил?» И он отвечал: «Сынок, зачем их убивать? Они же тоже люди». А мама вспоминала: она тяжело заболела в лагере, и немец-врач вытянул ее с того света, очень много с ней разговаривал. Когда она вернулась в барак, никто не поверил своим глазам… Сейчас моей маме 87 лет. Она эрудированный и мудрый человек, который может дать дельный совет. Любит природу и живо ею интересуется: смотрит «History Channel» и « National Geographic».
— О чем сожалеете, чем живете?
— Сегодня социальные сети подменили реальное общение.
Говорят, уровень отношений с соседом определяется высотой забора. Сейчас модны трехметровые заборы, как в Средней Азии. Наша семья — не в тренде: у нас ограда из сетки-рабицы: каждый может рассмотреть, какие мы цветы выращиваем.
Я поражаюсь, насколько мы отдалились от природы. Помню поездку с учителями естествознания. Подвез их к монастырю кармелитов в Мстиславле. Там стоит огромный-огромный вяз. И я спросил, какое это дерево. Все, кроме одного учителя, ответили: дуб!
Мы стали детьми асфальта. Леса, поля, просторы — мы потеряли к ним интерес. И это чревато: человек уходит от реального мира в виртуальный и не успевает «осязать пульс континентов».